Здесь часто квартировали представители разных колониальных образований, название которых местные и сами не знали. И практически всегда у них были собственные идентификаторы и знаки различия, такие, что вызывали у диспетчеров либо смех, либо удивление. Но всегда эти банановые корольки не признавали имперских законов и не перерегистрировали свои суда, вторым имперским идентификатором. И на запрос диспетчера, о месте приписки судна, отвечали: «Вам нужны наши деньги? Вот и не… пылите. Дайте спокойно отдохнуть».

Плюнув на все условности, этот кораблик, неустановленной принадлежности, лихо проскочил посадочный коридор, который был предназначен для туристов, миновал гостевую стоянку (на которой, естественно, были туристические цены) и отшвартовался на стоянке для местных. На месте губернатора.

Из открытой аппарели выскочили пара непонятно как экипированных человек, вытащили нечто, похожее на раскладной шезлонг, только большего размера, быстренько что-то в нем собрали и, забрав остальных пассажиров этого борта, отбыли в сторону ближайшего пляжа.

Шезлонг непонятной конструкции оказался летательным аппаратом, а сами гости вели себя так, как будто не они прилетели сюда на отдых, а местные упросили их прибыть к ним. Охрана стоянки не решилась даже близко подойти, настолько вольготно себя чувствовали прибывшие. А дернувшийся к ним местный распорядитель, собравшийся узнать, по какому праву гости заняли губернаторское место, просто банально не успел.

Пока он щелкал своими челюстями и выяснял у всей губернаторской свиты: кто это такие, гости уже загорали под местным солнцем и плескались в Лазурном море.

* * *

Началось все с арены.

Небольшого углубления, расположенное в центре ресторана, в который решила заглянуть отдыхающая компания.

Арена всегда была местной достопримечательностью. И ‘местные’ оттягивались здесь, чтобы показать пришлым, кто в доме хозяин.

Только не надо думать, что это были особые местные. Нет-нет. Как правило, это были штурмовики с базы пятого ударного Флота, поскольку за долгое время службы, уже срослись с этим местом и не считали самих себя за пришлых. Да и спорить с ними истинные аборигены не желали. Что толку это делать, если законность всего происходящего в отношении военных определяла не местная полиция, а военная, которая, естественно, всегда была на стороне тех, кто в доме хозяин. А база и была их домом, поскольку находилась именно в этой системе.

Вызов на арену считался у армейцев, чем-то вроде ритуала. Когда очередная компания отдыхающих переставала себя сдерживать, и ее веселье выплескивалось за их узкий круг, к ним подходил кто-нибудь из местных (истинных местных, подкупленный за денюжку малую скучающими мордоворотами) и предлагал убираться отсюда подобру-поздорову. Пока еще кости целы и голова не болит.