— А что вы вообще знаете о музыке людей?
Он помолчал. Тидна была без особых церемоний поставлена на пол.
— Этот ваш Мицак сказал кое-что, показавшееся мне правдой. После игры, затеянной моим родителем, он спросил у меня, в чем различие между невежеством и глупостью, и сам же ответил на свой вопрос: невежество — добровольная глупость. Такое впечатление, что Мицак имел в виду всех нас: и людей, и драков.
— Игра вашего родителя? Так вы знали, Кия, что это игра? Ваши речи были частью вашей роли?
— Конечно!
— Зачем? Зачем вы приняли в этом участие?
— Мы живем по талме и потому все время играем. К тому же Тора Соам — мой родитель. Для игры ему потребовалась моя ненависть.
— Но вы знали, что это — игра?
— Все это — игры, Джоанн Никол. Все сущее — игра. Неужели, слушая в чирн-ковахе Талман, вы так ничего и не усвоили?
Джоанн услышала, как он снова берет свой инструмент. Прозвучало несколько аккордов, потом звуки оборвались так же внезапно, как возобновились.
— О Чайковском я знаю по той же причине, по какой мой родитель знает о поведении людей и других рас. Все подробно изучено. Я изучал музыку. Мой родитель изучал жизнь. Ведь перед войной люди изучали нас — разве нет?
— Изучали.
— Наши средства обработки информации благодаря развитию талмы многократно превосходят ваши. — Причудливая мелодия, навеянная пережитым Кия на Амадине, заполнила комнату. — Мой родитель владеет всеми возможными сведениями о людях, включая их знания.
— Но разведка Соединенных Штатов Земли…
— Это несерьезно. Вы подходите ко всему бессистемно и поверхностно, а мы заглядываем вглубь.
— Но все равно не можете избежать войны.
— Не можем, Джоанн Никол.
Вновь зазвучало амадинское сочинение Кия? Джоанн буквально видела каждую ноту. Но были и провалы — места, где полагалось быть звукам, останься у исполнителя вторая рука.
— На этом можно было бы поставить точку. — Тидна опять была поставлена на пол. — Вы заметили места, которые должна бы была сыграть ампутированная рука?