Перед вахтой Ореах Вак обязательно приходит в оружейную комнату, чтобы почистить, смазать и проверить свой автомат и пистолет, который держит в потайной кобуре в голенище сапога. То и другое — человечье огнестрельное оружие. Мне он не позволяет притрагиваться к своему оружию, хотя его чистка и ремонт — моя должностная обязанность. Разбирая автомат для чистки и проверки, он кладет рядом с собой на верстак заряженный пистолет.

Капитан не отрывает взгляд от оружия, которым занимается, однако я не сомневаюсь, что он знает, где я нахожусь и что делаю. В пятый свой визит он уже не ограничивается обычным коротким приветствием, а говорит:

— По-моему, мы с тобой знакомы, Язи Ро. Не помнишь, может, мы встречались до этого рейса?

— Не помню, капитан, — отвечаю я.

— Странно… Ты, конечно, еще очень молод, но мне кажется, что ты был среди моих товарищей в тзиен денведах, когда мы умирали на Амадине. — Я помалкиваю. Его взгляд, оторвавшись от оружия, останавливается на мне. — Ты, случайно, не участвовал в боях с пиратами вокруг Системы Ааквы четыре года назад? — Не дожидаясь ответа, капитан снова переводит взгляд на свое оружие и заканчивает его сборку. — Ходят слухи, будто служба карантинного контроля тайком забирает некоторых людей и драков с Амадина. Тем, кто этим занимается, все равно, кого спасать, лишь бы денежки платили.

Вак заряжает автомат, ставит его на предохранитель и кладет рядом с пистолетом. Наступает черед пистолета: капитан разбирает его, чистит, проверяет каждую деталь. Я уверен, что он меня раскусил, но полагаю, что ни убивать капитана, ни пытаться сбежать, даже если бы это было возможно, не имеет смысла. Я по-прежнему молчу. Эту игру затеял капитан, ему и делать ходы.

— Чего ты хочешь, Язи Ро?

— Чего я хочу, капитан?..

— Ведь ты не дурак. — Я окончательно убеждаюсь, что он все знает. — Отвечай на мой вопрос, Ро. К чему больше всего на свете стремится твоя душа?

Какая разница, откроюсь я ему или нет? Главное, он все про меня знает. Хотя нет, еще не все: ему невдомек, что огонь Амадина не сумел спалить меня дотла. И я произношу странное для него и для себя слово:

— К миру. Больше всего на свете моя душа алчет мира.

Старческие брови лезут на лоб, лицо выражает безмерное изумление.

— Почему не мести? Разве ты не терял друзей, родных? Ты никого не любил?

Меня тут же обуревают воспоминания. Терял, как и все: родителей, друзей, Дюжину. Любил — и терял свою любовь.

Ночной дозор близ Дугласвилла на южном побережье Дорадо. Лота Мин ползет первым, за ним — я. Япу приказал нам прощупать вражеские позиции и отыскать в них слабое место.