В течение двадцати секунд фигуры не шевелились, а затем приступили к третьей стадии «извилистостей». Сочетания тел стали более определенными, но, тем не менее, приводили зрителей в замешательство, так как порой казалось, что на перекладинах вертятся четыре фигуры, а не шесть, а иногда их становилось восемь. Композиции постепенно усложнялись, но в конце концов хаотически рассыпались — все это вызывало странные, невыразимые словами эмоции. Фигуры бесшумно соскользнули с шестов, свернулись в рулоны и выкатились со сцены. Занавес опустился.

Несколько секунд зрители молча сидели и часто моргали; мало-помалу некоторые стали хлопать в ладоши — неуверенно и осторожно, словно не зная, чему именно они аплодируют.

Светильники разгорелись, чтобы публика стряхнула с себя оцепенение. Объявили короткий перерыв: желающие могли обновить запас закусок и напитков. Затем люстры снова погасли.

Из громкоговорителей разнесся голос конферансье: «Силурийцы смотались, наградив нас временным косоглазием. Это скоро пройдет — где-то неподалеку шныряет Прюфелегрыз По-По! Как всегда, ему не везет, но иногда даже ему удавалось одержать славную победу — например, когда ему поручили принести прюфели в подарок умирающему дедушке! Но, как правило, его авантюры заканчиваются трагически. По-По уже идет — слышите?»

В зале наступила тишина — зрители старались расслышать какие-нибудь признаки приближения Прюфелегрыза. Центральную часть сцены озарил расплывчатый круг мягкого света. Что-то появилось в щели между половинами занавеса — какой-то почти незаметный бугорок. Объект этот продолжал постепенно выдвигаться, и теперь можно было различить тихий хруст, напоминавший звуки, раздающиеся, когда крыса выскребает деревянную обшивку стены. Звуки становились все громче: «Крсст! Крсст! Крсст!»

Публика поняла наконец, что высунувшийся бугорок — не что иное, как нос, и по залу пробежал шорох радостного нетерпения. Занавес всколыхнулся, и в прореху выглянула круглая физиономия с пухлыми розовыми щеками, длинными гладкими волосами оттенка нюхательного табака и вздернутой кнопочкой носа. По-По дожевал и проглотил то, что держал во рту, после чего, лукаво подмигнув зрителям, отступил назад, и половины занавеса сомкнулись.

«По-По! По-По!» — топая ногами, вызывали клоуна зрители. Кто-то прокричал: «У нас карманы набиты прюфелями! Выходи, получай!»

Занавес распахнулся, и на сцену кувырком выскочил По-По — в свободной светло-коричневой рубахе и красновато-коричневых панталонах, расклешенных под коленями. Парень с заметным брюшком, он был на полголовы ниже среднего роста. На голове у него нахально торчала красная шапочка с помпоном, круглые, слегка выпученные глаза были широко расставлены. Исполнив странный короткий танец — что-то вроде карикатурного марша на месте — По-По остановился и принялся монотонно напевать дребезжащей скороговоркой: