— Угу, — промычал он. — Имя у меня, как медаль чеканного серебра, не то что у твоего бессмертного Грехова, — Габриэль. Ли, Эль… несерьезно.

Девушка вздохнула, снова провела теплой ладонью по его щеке.

— Не сердись, мастер, но Габриэль… он очень серьезный, суровый и сильный человек, может быть, слишком сильный, и все же кому-то надо быть рядом.

— Я понял. — Ратибор напрягся, собираясь встать, но рука Анастасии удержала его.

— Ничего ты не понял. Все очень непросто, неоднозначно… и мне надо привыкнуть… к тебе, к твоему упрямству. Если захочешь, разберешься, только постарайся быть терпеливым и не делать мне больно, как сегодня. Слишком многое нам предстоит пережить, впереди такие испытания, что дай бог тебе не сломаться!

— Ты говоришь так, словно знаешь мою судьбу.

— Знает Габриэль.

— А ты?

— Я нет.

— Ты серьезно? Грехов знает? — Ратибор недоверчиво засмеялся. — Так он что, в самом деле ясновидец?

— Не смейся, — тихо проговорила Анастасия таким тоном, что в воздухе повеяло холодом. — Он способен видеть… будущее. Не во всех деталях, конечно, но способен. И еще ни разу не ошибся. По С-классификации он «супер», а может, и еще выше, что не предусмотрено классификатором.

Ратибор не очень удивился сообщению, просто не до конца поверил, но ему стало неприятно и неуютно, словно он оказался персонажем кукольного спектакля, вынужденным жить под безжалостным слепящим светом рампы, судьба которого известна зрителю заранее.

— Значит, он знает… колдун… интересно… но если знает, черт возьми, какого рожна постоянно вмешивается, предупреждает об опасности? Может быть, я его дальний родственник?

Анастасия убрала руку, отодвинулась.

— Ты невыносим, как… как твой Железовский!

— А он-то причем? — оторопел Ратибор, приподнимаясь на локте.

— Я же все о тебе знаю, мастер, даже то, о чем ты не догадываешься, и… и давай переведем разговор на другую тему.

— Причем здесь Желеэовский?

Настя помолчала, перебирая свои волосы, потом сказала печально:

— Аристарх уже полвека безнадежно влюблен в Забаву Боянову.