И была долгая пауза.

Ее прервал старик Алмаз. Неожиданно и даже громко он сказал:

– Итак, средство состоит из трех частей. Порошок у меня в кармане. Растворитель в бутылках, что я взял в музее. Добавки составляются из разных снадобий, и рецепт на это заключен в тетради.

Старик Алмаз взял тетрадь со стола и помахал ею как веером: становилось душно от многолюдного взволнованного дыхания.

Елена Сергеевна постукивала по столу ногтями, старалась разогнать внутреннее смятение, звон в ушах. Сквозь тугой, вязкий воздух пробился к ней внимательный взгляд. Подняла голову, встретилась глазами с Савичем и поняла, что он ее не видит, а видит сейчас Леночку Кастельскую, которую любил так неудачно. И Елена Сергеевна поняла, что Савич скажет «да». В нем это «если бы» ворошилось долгие годы, спать не давало.

Елена Сергеевна чуть перевела взгляд, посмотрела на Ванду Казимировну. Но странно, та смотрела не на мужа, а в синь за окном. Улыбалась своим потаенным мыслям. И Елена Сергеевна вспомнила, какой яркой, крепкой была Ванда, пока не расползлась от малоподвижной жизни и обильной пищи.

– Формально вы не имеете права на пользование находкой. Она – собственность музея, – сказал Миша Стендаль. – Тем более, что вы совершили кражу. У государства.

– И это карается, – вмешался Удалов.

– Уже говорили, – сказала старуха Бакшт. – Не ведите себя, как российские либералы. Они всегда много говорили в земстве и в дворянском собрании. Ничего из этого не получилось.

Елена Сергеевна пыталась угадать в старухе черты прекрасной персиянки, но, конечно, не угадала – старческая маска была надежна, крепка и непрозрачна.

– Нет, так не пойдет, – сказал Стендаль. – Необходимо подключить власти и общественные организации.

– Правильно, – согласился Удалов, недовольный тем, что его сравнили с царским либералом. – Что скажут в райкоме? В Академии наук? Потом уж в централизованном порядке будет распределение…

– Сколько времени это займет? – невежливо перебил его старик.

– Сколько надо.

– Год?

– Может, и год. Может, и два.

– Нельзя. У меня дела. Милице тоже ждать негоже. Помрет.

Милица прискорбно склонила голову, кивнула согласно.

– Чепуху говорите, товарищ Удалов, – вмешался Савич, которому хотелось верить в эликсир. – Вы что думаете, придете в райком или даже в Академию наук и скажете: в этой банке лежит эликсир молодости, полученный одним вашим знакомым в семнадцатом веке от марсианского путешественника. А знаете, что вам скажут?

– Температуру, скажут, измерить! – хихикнула Шурочка Родионова. Вообще-то она молчала, робела, но тут представила себе Удалова с градусником и осмелилась.