– А я как же? – спросил мальчик, который понял, что штанишки придется отдать.

– Мои возьмешь, – сказал Удалов, показывая себе под ноги, – Они большие. И трусы снимай.

– Без трусов нельзя, – сказал мальчик.

– Еще захотел? Забыл, как тебе от меня позавчера попало?

Максимка удивился. Позавчера ему ни от кого, кроме отца, не попадало.

Белая рубашка доставала Максимке только до пупа, и он прикрылся поднятыми с земли, свернутыми в узел пижамными брюками.

– Из этих брюк мы тебе три пары сделаем, – сказал подобревший Удалов, натягивая синие штанишки. – А теперь беги. И скажи Ксении, чтобы не беспокоилась. Я вернусь. Ясно?

– Ясно, – сказал Максим, который ничего не понял.

Прикрываясь спереди пижамными штанами, он побежал по улице, и его беленькие ягодицы жалобно вздрагивали на бегу, вызывая в отце горькое сиротливое чувство.

25

25

Дежурный лейтенант посмотрел на женщину. Она робко облокотилась о деревянный шаткий барьер. Слезы оставили на щеках искрящиеся под солнечным светом соляные дорожки.

– Сына у меня ограбили, – сказала она. – Только что. И муж скрылся. Удалов. Из ремконторы. Среди бела дня, в сквере.

– Разберемся, – сказал лейтенант. – Только попрошу по порядку.

– У него рука сломанная, в гипсе, – сказала женщина.

Она смотрела на лейтенанта требовательно. По соляным руслам струились ручейки слез.

– У кого? – спросил лейтенант.

– У Корнелия. Вот фотокарточка. Я принесла.

Женщина протянула лейтенанту фотографию – любительскую, серую. Там угадывалась она сама в центре. Потом был полный невыразительный мужчина и мальчик, похожий на него.

– Среди бела дня, – продолжала женщина. – Я как раз к вам собралась, соседи посоветовали. А тут прибегает Максимка, без штанов. Синие такие были, на штрипках…