– С неба, – сказал Брюс. – Ты откуда знаешь наш язык?

– Жан меня учит, – сказала девушка. – Никто не знает язык людей неба. Я знаю. Я умная. Я – дочь вождя.

– Как тебя зовут?

– Биллегури, а твои люди зовут меня Белогурочка. Почему?

– Им лучше знать. Это хорошее имя.

В Белогурочке было что-то птичье – в посадке головы, настойчивом взгляде, тонкости костей. От плеча до небольшой груди шел светлый шрам. Белогурочка перехватила взгляд Андрея и сказала:

– Меня ударил врар, я упала с горы. И прямо на сук.

– Ты знаешь много слов, – сказал Андрей. – Кто такой врар?

– Это пещерный медведь, – сказал Жан. – Их здесь не бывает, они живут к северу, где раньше кочевала стая.

– Мы раньше жили у леса, – сказала Белогурочка. – Потом пришел Октин Хаш и убил многих мужчин. И взял женщин. А мы убежали. Он хотел и меня взять. Вы будете с нами есть?

– Нет, – сказала Ингрид. – Мы будем есть дома.

– Жан боится нашей пищи, – сказала Белогурочка. – Он боится, что у него будет болеть живот от микробов.

В чум заползла женщина. Спросила что-то. Ей ответил Жан.

Только сейчас, когда прощались, Андрей увидел отца Белогурочки. Тот лежал на спине с закрытыми глазами. Ингрид дала ему наркоз, и теперь он отдыхал от боли.

Белогурочка выпорхнула за ними на площадку. Андрею стало дурно от вони. Разделка птеродактилей подходила к концу. Дети гоняли собак, чтобы те не растащили мясо.

Подскакали два воина. Они подняли копья, приветствуя гостей. Один из них, одноглазый, засмеявшись, прощебетал длинную фразу. Жан ответил. Ингрид поняла и сказала Андрею:

– Он жалеет, что не смог утащить у нас блестящую коробку. Они страшные воришки. Если покопаться в шатрах, найдешь все, что пропало у нас за полгода.

Жан тоже смеялся. Белогурочка сказала:

– Брать чужое плохо.

Она посмотрела на Андрея снизу вверх. Она была на голову ниже его.