— Вот тут я понял, что ты живая…

— О как! А за кого принимал? За робота?

Резкий смутился…

— Не совсем… Но все же… Ты всегда спокойна. Не кричишь. Мозги у тебя соображают с такой скоростью, что ты могла бы с бортовым компьютером посоревноваться.

— Зачем? — лениво отмахнулась Кира. — Мы с ним мирно в шахматы иногда играем. Ничья.

Резкий оторопело взглянул на нее, и уже кипящий запал злости на Сталия пропал — он задумался о том, как она умудряется переиграть компьютер, потому что у него не хватало банальной усидчивости играть вообще. Вот футбол или волейбол нравились ему гораздо больше, там можно было дать работу всем своим мышцам, требовавшим постоянной работы. Но ради Киры он был готов пойти и на такие жертвы, и играть не только в шахматы. Но больше всего ему хотелось обнять ее и поцеловать — за ними гнались, и не было понятно, где прятаться, плана у них не было, и он с тоской думал: «Только мне повезло, как все тут же пошло прахом. И не по моей вине. Удавил бы чертова инопланетника». А вслух сказал:

— Я ж так и не решился… а сейчас… Кира! Прошу тебя! Скажи, я тебе хоть каплю, хоть когда-нибудь… нравился?

— Саша? — она снова широко распахнула глаза, и сейчас ему показалось, что они разного цвета. — Ты это серьезно?

— Да, конечно. Нам, может, и до вечера не дожить.

— Доживем! А если тебе будет спокойнее жить, то скажу. То, что уже сказала. Заметила тебя третьекурсником. Красавцем, окруженным девушками с факультета космолингвистики.

— Не ожидал такой оценки, — со смехом запрокинул голову Резкий и взъерошил свои коротко остриженные волосы. — Просто хотел быть на виду. Шумным. Ярким. Чтобы привлечь твое внимание.

— У тебя получилось быть ярким. Понятно ж мне было, что тебе, такому яркому и успешному, достаточно взглянуть на любую девчонку, и она присоединится к твоей свите. А ко мне ты ни разу и не подошел.

— Я смотрел.

— Взгляды ловила. Думала, смеешься. Я же бегала с одной тренировки на другую, с полигона на рукопашку, оттуда на учебные полеты. Причесаться некогда было, не поверишь.

— Странно. А мне ты казалась самой красивой. И твои волосы… Я же помню, как они внезапно стали синими.

— Ну, я тогда решила, что раз все равно или безразличие, или насмешки от тех ребят, которые мне нравились, а те, с которыми мы настоящие друзья, тем просто все равно, хоть бы я и обрилась бы наголо. И сделала то, что нравилось мне самой.

— Знаешь, мне как раз это в тебе и нравится. Ты делаешь то, что находишь нужным. И никогда не оправдываешься.

— А надо?

— Нет, вроде. Ты же всегда оказываешься права.