— А я думала, ничто не способно прорваться сквозь барьер, — сказала Джастина.
— Вот поэтому и необходимо более тщательное изучение. А оно невозможно, когда сенсоры находятся в пятидесяти световых годах от объекта.
— Райели не советуют нам подходить ближе, — пояснил Трахтенберг.
— Может, вы по возвращении домой поинтересуетесь у АНС, почему нам до сих пор требуется их разрешение, чтобы просто здесь болтаться, — возмущенно выпалил Эац. — Это просто оскорбительно.
— Я запомню, — ответила ему Джастина.
Прием начался не больше двадцати минут назад; ей стало интересно, сколько аэрозолей успел за это время вдохнуть Эац.
Директор взял ее под руку и деликатно отвел в сторону.
— Прошу прощения за этот инцидент, — сказал он. — Здесь не так много возможностей выпустить пар. Я стараюсь до предела уплотнить расписание работ. Наша миссия обходится недешево, а результаты имеют колоссальное значение. Надо извлечь как можно больше информации имеющимися средствами.
— Я понимаю.
— Эац работает здесь уже третий срок. И его раздражает отсутствие прогресса. Я такие случаи уже наблюдал. Сначала вас захватывает это просто грандиозное чудо. А когда восхищение ослабевает, вы начинаете сознавать, какая пассивная нам отведена роль.
— А сколько сроков проработали вы?
Он усмехнулся.
— Это уже седьмой. Но я намного старше и мудрее, чем Эац.
— И вы намерены присоединиться к паломничеству?
— Навряд ли. Три сотни лет непосредственного наблюдения показали нам, что стоит коснуться барьера, и ты погибнешь. Строго говоря, человек погибнет задолго до того, как достигнет барьера. Я до сих пор не могу понять, как они надеются прорваться.
— Но кто-то же это сделал.
— Да, и это меня бесконечно раздражает.
— И что же вы…
Джастина умолкла. Земля внезапно поднялась, едва не сбив ее с ног. Джастина напрягла мышцы и слегка пригнулась, как и все окружающие.
Мгновенно активировалось интегральное защитное поле. Местная сеть разразилась целым набором тревожных сигналов. Ветви огромного дуба угрожающе затрещали, а листва зашелестела, словно от порыва ветра.