У планеты Транс два солнца.

Главное светило, перегретый желтый карлик, находится на громадном удалении. Другое, намного холоднее, из тех, что принято именовать коричневыми карликами, расположено почти вдвое ближе. Освещения от солнышек немного, тепла и того меньше, но картину мира они несомненно украшают.

“Похоже на Альфу Центавра, не находите?” – заметила я.

При всем ува… э-э… нисколько. Скорее, на Солнечную систему спустя пару миллиардов лет.

Опережая мой вопрос, Эрик с академическими интонациями поведал мне, что примерно к тому времени Солнце должно увеличиться в размерах и светимости, а старина Юпитер – собраться наконец с духом, раскочегарить топку и сменить статус планеты-гиганта на карликовую звезду. Согласитесь… э-э… Светла, звездой быть намного почетнее.

“Что же тогда получается?” – потерянно спросила я.

Вместо ответа Эрик вкратце изложил арпионную теорию. Не первая попытка, были лекторы и красноречивее, но понятнее она все равно не сделалась. Квантовая запутанность – не фунт изюму. В частности, Эрик напомнил, что арпионный корабль не подчиняется ньютоновской небесной механике. “Представьте себе весь комплекс физических взаимодействий как свежевспаханное поле”. – “Не могу”, – честно призналась я. “Тогда примите на веру”. В идеале “Гиппарх” скользит вдоль собственного трека над этим полем, не соприкасаясь с ним, что напрочь исключает разнонаправленные гравитационные возмущения. Отсюда и фантастическая скорость, отсюда и парадокс нулевой инерции при торможении. Так вот: арпионный форсаж привел к избыточному возбуждению трека. Привод “Гиппарха”, словно расшалившийся котенок, скатал квантовые состояния перед собой в клубок и замутил на ровном месте персональную гравитационную сингулярность.