Акеба качнул головой от плеча к плечу, так чтобы уши обязательно задевали сочленения. Так лашми выражали полное согласие и готовность.

– Нас предупредили. Образец здесь.

– Где? – пришелец окинул взором пустую сферу.

– Оплата прежде.

Гуманоид скривил губы и протянул лашми чек-жетон.

– Спонсоры вам заплатят.

Акеба поднёс жетон к глазам и внимательно рассмотрел.

– Конклав?

– Раз видите, зачем спрашиваете? – насмешливо осведомился гуманоид.

Акеба пренебрежительно вздёрнул клюв и с достоинством удалился в соседнюю сферу. А пришелец невозмутимо проводил его взглядом.

Вскоре лашми вернулся, бережно неся сосуд.

– Это – оружие? – удивился гуманоид.

– Видели название лаборатории? – вздорно прошлёпал Акеба.

Пришелец кивнул.

– Тогда зачем спрашиваете?!

– Ты знаешь, с кем пререкаешься, рептилия?

Лашми прямо-таки вскипел от негодования. Эти приблудыши их ни во что не ставили! Акеба не выносил гладкокожих. Минули сотни гаков, а гладкокожие так и не ассимилировались. Вместо этого они вынуждали других подстраиваться под них. Давали лашми странные прозвища – рептилии, мелкоголовые, клювастые, большеротые и лопоухие… Негуманоиды и бородавчатые. Зачастую непонятно, но завсегда оскорбительно. Народ Вузюкумафлашми считал рельефную кожу с выпуклым рисунком верхом совершенства и красоты. В отличие от непристойно гладкой или, хуже того, покрытой мерзкой растительностью у гуманоидов.

А как иначе разглядеть породу, как не по узору выпуклостей?

Лашми брезгливо уставился на собеседника. Какой неприятный цвет лица. Как у больного, снедаемого болотной лихорадкой. Акеба даже воинственно подпрыгнул. Народ Вузюкума было кому защищать. Князья лашмани собирали дань, но подданных берегли исправно.

– Мы пожалуемся в галактический департамент!