Амдиранифани тихо повизгивал и хныкал, борясь с желанием заговорить.

Проныра вздернул нос, что обычно предвещало серьезное наказание на допросах. Амдиранифани мигом заткнулся, скованный ужасом.

– О, дорогой мой Амдиранифани, я сожалею, что оставил тебе такой плохой обзор. Не беспокойся, ты все еще можешь услышать много интересного. Слушай меня внимательно: думай тихо, не произноси вслух ни аккорда, если я тебе не позволю. – Он вздернул второй нос: сигнал, к которому он тоже успел приучить пленника и который означал призыв к абсолютному повиновению. Слова узника не имели бы никакого значения, но Проныра не хотел, чтобы по радиосети просочились случайные крики боли. – Если ты ослушаешься… что ж, думаю, ты знаешь, где стоишь. – Проныра жестом указал на носовой люк в середке стаи. – Считай это отложенным смертным приговором. Скоро, очень скоро ты можешь стать семеркой, шестеркой или даже пятеркой. Мне доставит удовольствие пустить пару-тройку твоих элементов на ветер. Магнату я скажу, что ты пытался сбежать и недооценил свою ловкость. Ты же мне веришь, так ведь?

Головы Амдиранифани закачались в испуганном согласии. Последней ночью Проныра вышвырнул через этот люк одного из техников аэролета, просто чтобы вбить Амдиранифани в головы этот урок. Проныра обожал такое наказание, и не важно, применялось ли оно к элементу или целой стае. Обычно жертвой становился узник, но если в люк вылетал неслух из команды, уцелевшие члены экипажа начинали демонстрировать чудеса исполнительности.

Старпом уже притащил четверку. «Все, что осталось от господина моего Стального». С этим узником Проныре пришлось нелегко. Пленник был довольно туп и разъярен так, что запугивания на него уже не действовали. Не слишком обнадеживающее сочетание; день за днем ошметки Стального погружались в пучину дикой убийственной ярости, несомненно вспоминая старые обиды. Оказавшись в зоне слышимости или видимости Амдиранифани, четверка неизменно выходила из себя, колотилась о стены клетки, ища выхода, и выкрикивала восьмерке страшные проклятия. Ненависть фрагмента Стального и богатое воображение обеспечивали Амдиранифани вечное пребывание на краю ментальной пропасти.

«Если бы и людей-спутников Магната я держал в когтях так же цепко». Проныра задумчиво рассматривал Амдиранифани. Невил заговорил о своем «худшем варианте», и не исключено, что молчание червяков Джефри и Равны будет куплено угрозой показать им останки их дорогого друга, градом падающие с небес.

Равна уже видела город Новозамок и «Внеполосный-II». Магнат (пользуясь телескопами) и Джефри в один голос заявляли, что на вересковой пустоши к юго-востоку от города собралась толпа.