«Зашло» — повторил он мысленно, медленно поднимая взгляд на Шторма:

— И ты его называл тварью?! — И не понять, чего больше: едва сдерживаемой ярости или… восхищения. — Я недооценил твоей предприимчивости… — качнул он головой, наблюдая за тем, как на лице Шторма все явственнее проступает безразличие.

— Не моей, — не произнес, «выплюнул» Шторм. — Отец подсказал…

— Тормш?! — опять вскинулся Орлов. Их беседа начинала все больше напоминать исповедь. — И когда он с тобой связался?

— В те самые три дня, — на мгновенье опустил голову полковник. Подняв, посмотрел на Орлова. Спокойно. — Он страховал меня, пока я находился у Индарса.

— И как? — едва ли не осторожно поинтересовался генерал.

— Тебе полностью вывернуться, — «сорвался» Шторм, — или что-нибудь можно оставить при себе?! — Ладонь скользнула по подлокотнику… гладя, лаская… не сжимая в исступлении.

— По Элизабет — его предложение? — ушел от болезненной для… почти сына темы Орлов.

Шторм поддержку оценил, но в искривившей губы усмешке чувствовалась горечь:

— Подсказка. — Наклонился, резко дернул нижний ящик стола и… закрыл. Хотелось не выпить — нажраться. Не мог. Позволить. — Он просто напомнил, что жрец, признавший женщину своей кайри, не может ни воздействовать на нее ментально, ни принудить к чему-либо. Табу, нарушение которого карается ритуальной смертью. Исключений не бывает.