Я связываюсь со своей внучатой племянницей Кэтлин и с Молли, ее матерью. Мы с Пэтом все еще можем переговариваться, но только с их помощью; когда мы пробуем связаться без них, это похоже на разговор в металлообрабатывающем цехе. Понимаешь, что тебе что-то говорят, но чем больше напрягаешь уши, тем меньше слышишь. Пэту стукнуло пятьдесят четыре, когда мы были на очередном пике, теперь у нас с ним просто нет ничего общего. С того времени как умерла Моди, его вообще ничего не интересует, кроме бизнеса, а меня это как-то вовсе не волнует.

Дядя – единственный из нас, кто не ощущает, что его телепартнер становится чужим человеком. Селестине сейчас сорок два, они скорее сближаются, чем отдаляются. Я продолжаю называть ее «Лапочка», просто чтобы послушать ее хмыканье. Трудно себе представить, что она вдвое старше меня, по мне – у нее должны быть косички и дырка между передних зубов.

В общем и целом чума стоила нам тридцати двух человек. Я выздоровел. Док Деверо не смог, также как Пруденс и Руп. Нам пришлось сомкнуть ряды и вести себя так, словно их с нами никогда и не было. У Мэй-Лин умер ребенок, и какое-то время мы думали, что потеряем и ее саму, однако теперь она снова стоит вахты, делает все, что надо, и даже иногда смеется.

Думаю, больше всего нам не хватает мамочки О’Тул.

Что еще произошло существенного? А что вообще может произойти на корабле? Ничего. Бета Гидры оказалась пустышкой. Не только ничего даже отдаленно напоминающего планету земного типа – во всей системе не оказалось ни одного океана, я имею в виду океаны, состоящие из воды. Пришлось выбирать, что взять в качестве топлива, аммиак или метан. Старший механик долго и озабоченно обсуждал этот вопрос с капитаном, прежде чем выбор пал на аммиак. Вообще-то, теоретически, «Элси» может жечь все что угодно; только дай его масс-конвертеру что-нибудь пожевать, и тут же начинает работать старый закон «Е = mc²», и факел выбрасывает массу в виде излучения со скоростью света и нейтроны почти со скоростью света. Вот только конвертеру было все равно, что перемалывать, а вспомогательному оборудованию – нет, оно рассчитано на жидкость, предпочтительно воду. У нас был выбор между тем, садиться ли в аммиак, уже жидкий от холода, или на дальнюю планету, покрытую по большей части льдом, но льдом с температурой, почти равной абсолютному нулю. Ну, и инженеры, скрестив пальцы, посадили корабль в аммиачный океан и наполнили топливные баки. Поначалу мы назвали планету Инферно, а потом напридумывали ей имен и похлеще. Мы просидели там четыре дня при удвоенной гравитации. Было холодно, очень холодно, хотя отопительная система работала на полную мощность.