* * *

Хэн перевязывал принцессе руку, время от времени поглядывая наверх, где над их головами висел тонкий ослепительный полумесяц. Принцесса на удивление вела себя смирно, сидела, прислонившись спиной к мшистому стволу деревагиганта, и молчала, полуприкрыв глаза. Кореллианин как раз собирался отрезать ножом остатки импровизированного бинта, когда взорвалась Звезда Смерти.

Посмотреть на неожиданный фейерверк сбежались эвоки. Десантная команда поздравила сдержанно друг друга и расположилась в тенечке вокруг радиста — слушать, что творится в эфире. Все хотели знать, как обстоят дела наверху.

Имперские диспетчеры, сиротливо жавшиеся на краю поляны под охраной эвоков, смотрели на цветные всполохи в небесах, разинув рты. Только штурмовиков ничего не интересовало.

Лейя погладила Хэна по колючей щеке. Кореллианин счел жест за приглашение и без дальнейших разговоров поцеловал принцессу. Потом выпрямился. Лейя смотрела мимо него — в небо.

— Эй! — окликнул ее Соло. — Ставлю сто к одному, Люк выбрался с той помойки еще до взрыва.

Принцесса кивнула.

— Я знаю. Я чувствую, — согласилась она.

Ладно, проехали. Не в первый раз. Девушке нужен Скайуокер, пусть получает его с потрохами.

— Любишь его, да?

Лейя кивнула, по-прежнему глядя мимо. Ну что ж. Все хорошо. Он жив, Люк жив, с принцессой порядок, все бяки, будем надеяться, умерли. Жизнь просто прекрасна.

— Ладно, слушай. Я все понимаю. Когда он вернется, я у вас на дороге стоять не собираюсь…

Принцесса недоуменно посмотрела на него. У Хэна появилось твердое убеждение, что последние пять минут они с Лейей говорили на разных языках и на разные темы.

— О нет, — пробормотала принцесса Органа. — Только не это. Все совсем наоборот.

Час от часу не легче. Наоборот — это как?

— Он — мой брат, — засмеялась принцесса и прежде, чем упрямый кореллианин стал возражать, заткнула ему рот поцелуем.

* * *

Люк стоял на лесной поляне, перед ним высилась огромная груда поленьев и сухих сучьев. На ней лежало безжизненное тело отца — неподвижное, завернутое в черный плащ. Люк поднес факел к погребальному костру.

Ярко-оранжевые языки жадно охватили сухое дерево. Они неуверенно лизнули темную ткань, потом осмелели и перекинулись на плащ. Огонь объял тело Анакина Скайуокера. Из отверстий черной маски вырвался темный дым — словно мрачный дух, наконец-то обретший свободу. Люк неотрывно смотрел на пламя, сердце его терзали боль и гнев. Он прощался молча. Он, один-единственный, верил в крупицу человечности, сохранившуюся в душе его отца. И теперь это искупление взмывало ввысь, в ночь, вместе с огненными сполохами.