— На Среднем нагорье, по пути к Фрубергу, больше шансов поживиться, — возразил угрюмый приятель Творна по имени Юзер. — Пару месяцев тому назад мои знакомые уже обрабатывали долину Паматры вдоль и поперек — и вернулись домой не солоно хлебавши.

— Чепуха! — усмехнулся Творн. — Я отсюда чую аромат спелой квашницы. И не забывай о фрубюргерах — разбойники швыряются камнями!

— Быдло в долине еще паршивее, — заметила Суновера, барышня ростом с Джантиффа, но значительно шире в талии. — Жирные, вонючие паскуды все, как на подбор. Не люблю с ними совокупляться.

— В таком случае удирай! — отозвался Юзер. — Или тебе это не приходило в голову?

— Жрать, совокупляться, удирать! — трагикомически провозгласил Гаррас. — Три побуждения, составляющих существование Суноверы!

Джантифф обратился к Суновере:

— А почему, собственно, вы должны совокупляться или удирать, если вам не хочется?

Суновера досадливо прищелкнула языком и не ответила. Кедида потрепала Джантиффа по щеке:

— И то и другое полезно для души, милый мой, а иногда необходимо во избежание исключительных неудобств.

Джантифф встревожился:

— Я хотел бы знать, что от меня ожидается. Я должен с кем-то совокупляться? Или от кого-то удирать? В каких ситуациях полагается совокупляться или удирать? И где мы возьмем жранину?

— Тайное станет явным во мгновенье ока! — скорчил дьявольскую рожу Гаррас.

— Все в свое время, Джантифф, — покровительственно произнес Творн. — Не беспокойся, пока нет никаких причин для беспокойства.

Джантифф пожал плечами и скоро отвлекся, обратив внимание на комплекс грязноватых промышленных зданий — туда, судя по всему, направлялись почти все аррабины, ехавшие с ними по латерали. Снизойдя к его расспросам, Гаррас сообщил, что на этом объекте экстрагировались, перерабатывались и расфасовывались гормоны, служившие основным предметом аррабинского экспорта.

— Рано или поздно и ты получишь повестку, — заверил Джантиффа Гаррас. — Отвертеться никому не удается. Строишься и маршируешь на завод, как автомат, ложишься на палету, едешь по конвейеру. Твои железы доят, твою кровь сосут, твою спинномозговую жидкость вытягивают — вообще, делают, что хотят, причем в самых интимных местах. Настанет твой черед, все испытаешь на своей шкуре.

О таком аспекте существования аррабинов Джантифф не подозревал. Нахмурившись, он провожал долгим взглядом оставшееся позади скопление приземистых корпусов:

— И сколько времени это занимает?

— Два дня. Еще два-три дня лежишь пластом, постепенно очухиваешься. Так или иначе, что-то же нужно экспортировать, чтобы платить за ремонт? В конце концов два дня — не слишком высокая плата за год равноправия.