— Почему они ничего не говорят? Кто-нибудь знает?

Земледельцы усмехнулись невежеству инопланетянина.

— Говорить-то они еще как говорят! — провозгласил старший и самый общительный из собутыльников, некто Скорба. — Мой брат поймал парочку в амбаре. Один так-таки сбежал, а вторую он привязал к обшкурочному столбу и выпытал из нее всю подноготную — не скажу, как. Ведьма призналась, что может говорить не хуже любого другого — однако слова, понимаешь ли, всуе произносить нельзя, в них слишком много колдовской силы. Поэтому они говорят только тогда, когда колдуют. Так сказала ведьма. А потом запела стихами или что-то в этом роде, и у братца моего, Чабби, пошла кровь из ушей, так что он выбежал из амбара. А когда вернулся с устволкой,[88] ведьма уже шла восвояси. Чабби прицелился — и что ты думаешь? Устволка взорвалась у него в руках — полгода забинтованный ходил!

Фермер по имени Бодило презрительно кивнул, порицая недомыслие братца Чабби:

— Против ведьмы ни устволка, ни какое другое изобретение не годится. Лучшее средство — кол, вырезанный из девятилетнего хобера и вымоченный девять ночей в воде, не тронутой живой рукой!

— Метелка из колючей ивы еще никогда не подводила, — внес свою лепту Сансоро. — Она у меня всегда под рукой, а если что — вургли своему делу обучены. В Чернильном лесу собирается новый шабаш.

— Только вчера ведунов видел, — сообщил молодой человек по имени Дуэйд, с огромным клювоподобным носом и бровями цвета воронова крыла. — Похоже, стягиваются к Вемищенскому омуту. Прокричал им вслед проклятие — они даже не обернулись.

Скорба осушил кружку и со стуком опустил ее:

— Пора бы Коннатигу ими заняться. Мы свои гроши[89] платим — и что получаем взамен? Поздравления и высокие цены. Лучше тратить те же гроши на эль. Эй, как тебя! Принеси-ка еще пинту!

— Сию минуту.

Неподалеку сидел человек в костюме из рыжеватой саржи, под цвет редких волос рыжевато-песочного оттенка — Юбанк, экспедитор космодрома, назначенный гроссмастером Шубартом инопланетянин. Грузный, но узкоплечий и сутулый, он отличался характерным грушевидным телосложением. Будучи завсегдатаем «Старого гревуна», Юбанк заваливался ежедневно после полудня, чтобы промочить горло, закусить горячими перцебами и сразиться в санкё на динкет-другой[90] с любым желающим. Характер у него был ровный, мягкий и спокойный, но чуть иронический — губы его то кривились, то вытягивались трубочкой, будто он чему-то внутренне посмеивался. Теперь, повернувшись на скамье лицом к выпивохам, он решил присоединиться к разговору: