– Как народ? – тихо поинтересовался Пьер у Джима и Софи, которые стояли к нему ближе всех.

Кэрролл медленно покачал головой.

– Не очень, – ответил он. – Все подавлены и испуганы. Мы только что похоронили двух хороших ребят, но навестить их могилы уже никто не сможет. Да и что будет дальше, никто из нас не знает. Все напуганы.

– Я обещаю, что присмотрю за всеми вами, – заверил Пьер. – У меня тоже есть кое-какие связи. Вам ничего не грозит.

– Нам уже грозят неприятности, – недовольно воскликнула девушка, взмахнув руками. – Мы забираем с собой эту чертову штуку! Живую! Это вершина глупости!

– Живую, но связанную и замороженную, – напомнил Пьер.

– Этих тварей невозможно убить, – напомнил Джим. – Откуда ты можешь знать, что заморозка вообще подействует?

– Насколько я знаю, – Этьен почесал в затылке. – Температура в минус двести семьдесят градусов по Цельсию действует вообще на все – живое и неживое. Почти абсолютный ноль.

– Но точно ты не знаешь, верно? – спросил Кэрролл. – Мы рискуем оказаться на борту нос к носу с неуязвимым чудовищем.

Пьер не стал ничего отвечать. Он просто глубоко вздохнул, огляделся по сторонам и, развернувшись, начал подниматься по трапу.

– Пьер, вы там заложили заряды? – окликнула его Софи.

– Да, конечно, – ответил офицер, остановившись.

– Тогда дай пульт мне, – прошипела девушка. – Я хочу лично взорвать весь этот город к чертям!

Пьер постоял секунд двадцать в нерешительности, затем развернулся и, неспешно спустившись вниз, с некоторой неуверенностью протянул передатчик Софи. Когда девушка взяла пульт, он, усмехнувшись, сказал:

– Только подожди, пока мы не выйдем на орбиту.

Никто не улыбнулся в ответ.

* * *

Девушка смотрела в иллюминатор и плакала навзрыд, не находя в себе сил сдержать все накопившееся за долгое время напряжение. Высокий брюнет просто стоял рядом и держал ее за руку. Многие находились в медицинском отсеке, хотя помещались там с большим трудом.

– Все закончилось, дорогая, – уже в который раз повторил брюнет, зная, что ответа не последует.

– И что будешь делать теперь? – спросил худощавый азиат с бородой-косичкой своего товарища.