Они не только видели, но и сами переживали происходившее. Все они рыдали над гробом Дафны. Все слышали много раз повторенный отказ Вечерней Звезды. Все они бродили по ступеням перед Мавзолеем и размышляли. Мысли их были исполнены отчаяния. Все они увидели Скарамуша и выслушали его издевательские речи.

Все они почувствовали холод стального клинка на собственной шее, почувствовали жар вытекавшей крови.

В этот момент Фаэтон, который на самом деле был Бенволио Маличи, мнемонистом, обратился к остальным Фаэтонам:

— В этом эпизоде наблюдаются сдвиги времени относительно текстуры, что обычно происходит при редактировании памяти. Обратите внимание на изображение и скорость реакции. Эти воспоминания подвергались вмешательству.

Другой Фаэтон, который на самом деле был Тау Продолженной из Белой школы, инженером и просто вдумчивым человеком, высказал предположение, что это может быть тот самый предполагаемый вирус.

Все они прекрасно знали, что запись может сбиваться, если в одно мыслительное пространство входят два разума или… две памяти.

Фаэтон, точнее Ао Синистро, сумел с помощью концентрированной интуиции собрать все кусочки изображения, рассмотреть их как разрозненные геометрические тела, собрать их воедино как логическую загадку, а затем ввел все это в линейный формат. Таким образом стало возможным прочесть первоначальную запись.

— Вот вся память, целая и невредимая. Кто желает ознакомиться с первоначальным вариантом записи?

Все Фаэтоны, естественно, выразили желание и нетерпение увидеть истину. Ведь все они были Фаэтонами. И вот новый вариант памяти.

4

Они снова оказались на ступенях Мавзолея Вечерней Звезды. Снова испытали скорбь и печаль, неизбывную печаль: Дафны больше нет.

Фаэтон глубоко вздохнул, осмотрел сад и небо над головой. Возможно, он искал утешения, возможно, искал пути бегства из этого мира без надежд, который не выпускал его.

Это была территория Красной манориальной школы, и здесь ветер не освежал, не благоухал ароматами осени, а навевал грусть. Редкие облака на закате приобрели красновато-золотистый цвет, это было и красиво, и странно, печально, мучительно, как погребальный корабль сказочного короля, уходящий в море в языках пламени. Дальние холмы казались призрачными тенями, похожими на побежденных титанов, они напоминали башни и ворота — вход в иной мир, путающий, жуткий, но зовущий, обещающий ответы на многие загадки. А неподалеку на поросшем травой склоне, который закат окрасил в розовый и багровый цвета, гордо стоял конь, один из тех, что создавала когда-то Дафна. Он поднялся на дыбы в лучах закатного солнца и ржанием огласил округу, грива его взметнулась.