Но это "итак" повисло в воздухе, потому что когда первый атлет потянул меня за куртку, произошла неожиданность: рука его разжалась, а сам он заголосил. Он стоял в полушаге от меня и, растопырив пальцы, причитал что-то невразумительное.

- Это не тот! - воскликнули в голос двое других. - Совсем, совсем не тот!

И они проворно взяли под руки озадаченного своего товарища и уверенно повели его в сторону, а он так и держал на весу несгибавшуюся от плеча руку и с опаской разглядывал ее.

Я был озадачен не менее. В тот же миг я увидел Женю. Ее улыбка была светлее и приветливее, чем всегда, она быстро взяла меня за руку, и мы нырнули в танцующую толпу.

- Ты видела этих человекообразных? - спросил я. - Кто они?

- Не обращай внимания! Никто. - Она сказала это так уверенно, что я невольно подумал: она знает гораздо больше.

- Я не мог не обратить на них внимания... - возразил я.

- Ты даже не смотрел на меня. Беседовал с ними.

- Ты права, как всегда. Ты слышала?..

- Пустяки.

- И все трое на одно лицо.

- Не совсем так.

- Компания. Что с ними стряслось... Не пойму.

- Они симпатичные... - Женя бегло окинула светлым своим взором танцующих.

- Симпатичней некуда. Не пойти ли нам завтра в самшитовую рощу? Там прохладно, лес, река, пещеры...

- Идем!

...Стоит ли удивляться происшествию? Нет, не стоит. Всякое бывает на Голубой горке. Именно здесь, по рассказу одной четы, музыкальная фьюжн-группа наших роскошных лауреатов Кизи Дымова и Туси Готсданкер устроила шум в таком шикарном ритме, что местный ударник Тэдди Кабальерцев, как все знают, свалился с платана безбилетников прямо на эстраду и был охлажден и вынесен по указанию Тусиного дирижерского сапожка.

* * *

...Слева блестели зубчатые листья колхидского падуба, а справа нас встречало деревцо шелковицы, за которым начинались дебри. Столетние самшиты едва достигают пятиметровой высоты, искривленные их стволы с корой цвета седины наводят на мысль о сказочных карликах, обросших зеленой причудливой бородой мхов и лиан. Над ними застыли в зеленом полусумраке буки-великаны, увитые плющом. Мы были одни на тропе, и чем дальше она нас вела, тем больше охватывало меня необъяснимое ощущение предрешенности происходящего. Мы миновали мост через оползневую балку. Я остановился, Женя прошла вперед, тоже остановилась, поджидая меня. Загорелая рука ее на фоне коричневой коры тиса казалась хрупкой, легкой, стройные пальцы ее дотянулись до мелких красных плодов. Она пробовала ягоды, которые вызревают к октябрю на мягких хвойных лапах тиса.

- Это корм для птиц! - рассмеялся я.