- Они живые. – На всякий случай заметил Вася.

- Надеюсь. – Ответил милиционер. – Что делать будем? Мне ваши начальники тут не нужны, я не хочу в это влезать. – Помолчав, добавил. – Блядский армейский спецназ…

Мы покраснели от негодования, но несильно, и возражать не стали. Наоборот, порадовались, что данный милиционер в курсе, что следует после задержания солдат отрядов, даже название которых, является государственной тайной.

Я не помню деталей разговора. Помню, как один из оперов очнулся и начальник этот обматерил его последними словами – за то, что этих «мудаков», этот «ишак», припёр ему в участок. Мы обратно не стали возражать, а оперативник сидел на полу, потупив взор, и потирал отбитые рёбра. Только один раз пискнул «мы же не знали» и мгновенно замолчал, услышав новый поток матерных слов. После вернулись к разговору, а спустя десяток минут мы покидали участок, получив уверения, что никаких последствий не будет. Взамен мы обещали никогда не вспоминать этого эпизода, не отчитываться о нём начальству и навсегда забыть, на какой улице находится участок. Кроме этого, мы обязались принести пылкие извинения. В виде автомобиля, фотографию которого, слегка покраснев, начальник нам принёс из собственного кабинета. Вкус у него был неплохой, надо признать. А учитывая потёртость картинки, можно было даже предположить, что обычно, взяток этот парень не брал. А без взяток, такое не купишь, на такой-то должности, да с такой неприличной профессией.

В общем, нас немного покоробило тогда – это вот нежелание общаться с представителями армейского спецназа, ни в каком виде и ни под каким предлогом. Конечно, нечто подобное всегда присутствовало. Проблем у начальника маленького УВД провинциального городка, после задержания посреди улицы солдат спецназа вроде Альяра или Кондора, могло нарисоваться выше крыши. Почти всю историю существования наших отрядов так и было. Что бы арестовать и закрыть, одного из наших солдат, требовалось очень серьёзное основание. Которое могло появиться в процессе упорных попыток задержания – но по головке за такое упорство никто не погладит. Скорее погоны снимут. И всё же, парень вёл себя странно. Вопрос о финансовом вознаграждении стоял последним, на первом же месте, было преимущественно острейшее нежелание общаться с нашими командирами. Уж и не знаю почему. Наверное, он просто очень уважал армейский спецназ, был патриотом или что-то в этом роде. А, может быть, за то время, что Андрей уволился, что-то кардинально изменилось и армейский спецназ выпал за рамки обычных законов ещё дальше, чем прежде. Не знаю, в чём тут дело.