Колвин пересёк каюту и подошёл к буфету из полированной стали. Капитан был высоким (почти два метра) и тощим (почти измождённым), а его аристократическому носу могли позавидовать многие имперские лорды. Светлые, соломенные волосы с трудом поддавались расчёске, но капитан носил фуражку только в обязывающих к тому случаях. Его подбородок украшала довольно заметная борода. Двадцать четыре недели назад, когда «Дерзкий» начал своё патрулирование, капитан Колвин был чисто выбрит. Когда-то он уже отращивал бороду, вдруг решил, что борода ему не нравится, и сбрил её, но потом взялся отращивать снова. Теперь он радовался, что не прошёл ежегодную депиляцию. Уход за бородой был одним из немногих развлечений, доступных мужчинам во время скуки бесконечного патруля.

Открыв буфет, капитан взял из держателей стакан и бутылку и перенёс на письменный стол. Виртуозно учитывая эффект Кориолиса, Колвин наполнил стакан, не расплескав на ковёр ни капли спиртного. Поставив виски на стол, повернулся к смотровому экрану.

Сказать по совести, смотреть было не на что. Отсюда не видно было даже центра его вселенной, Нью-Чикаго! Дабы поддержать патриотический настрой Комитета государственной безопасности, Нью-Чикаго теперь именовали Союзом. Капитану Гербу Колвину никак не удавалось это запомнить, и Джерри, офицеру по политической части, доставляло немалое удовольствие поправлять его каждый, чёрт подери, раз. Союз был центром всего, источником скуки и подспудного беспокойства, но отсюда его нельзя было разглядеть даже в телескопы: мешало солнце. Красный карлик, до того близкий, что лишал бету Гортензии её кометного гало, — и тот казался отсюда лишь тусклой красной искрой. Первый сигнал об атаке появится на экранах мостика задолго до того, как взгляд Колвина найдёт точку, чёрную на чёрном, которая может оказаться военным кораблём Империи.

Патрулировать «Дерзкому» предстояло шесть месяцев, и всё это время в голове Колвина будет гвоздём сидеть вопрос: «Нападёт ли Империя?»

Сепаратистская война, положившая конец Первой Империи Человека, распалась на тысячу малых войн, которые в свою очередь распались на бесконечную череду боевых столкновений. В заселённом людьми космосе осталось множество планет, где цивилизация уже погибла; многие другие утратили возможность совершать космические полёты.

Даже Спарта понесла урон. Она лишилась флота, но корабли, погибнув, защитили свою столицу. Когда Спарта начала новое восхождение, оно было стремительным. В освоенном человеком космосе вновь овладели искусством межзвёздных перелётов. Технология Поля Лэнгстона сохранилась в записях многих имперских библиотек — факт важный, поскольку открыли Поле благодаря немыслимой череде трагедий в различных сферах человеческой деятельности. Технология Поля не должна была кануть в лету.