— На примеси. Моё тело — окись водорода плюс куча всяких примесей. Если имеются примеси достаточно сложного состава, то это организм.

— Разумеется, тут уйма других веществ, — ответил Эрик, — но я не могу их проанализировать достаточно точно. Ладно, придётся везти эту гадость на Землю, пока наши холодильники смогут хранить её замороженной.

— Стартуем сейчас?

Думаю, да. Можно воспользоваться другим образцом, но с таким же успехом ждать здесь, пока испортится этот.

— Ладно, тогда я пристёгиваюсь. Эрик!

— Что?

— Отправление через пятнадцать минут — ждём ионно-двигательную секцию. Можешь готовиться.

И всё же я не мог не поделиться своими мыслями с приятелем.

— Эрик, надеюсь, что он всё-таки не живой. По мне, гелий-два должен вести себя так, как полагается гелию-два — и не более того.

— Почему? Не хочешь стать знаменитым?

— Отчего бы нет? Но меня, скажу честно, пугает сама мысль о том, что здесь есть жизнь. Она слишком чужеродна, слишком холодна. Эта тень, амёба… словом, кто угодно — кочует, перебирается на ночную сторону перед появлением предрассветного полумесяца… Хотя ты прав, тут не может быть холоднее, чем где-либо между звёзд.

— К счастью, у меня недостаточно воображения, по сравнению с тобой.

Через пятнадцать минут мы стартовали. Под нами была кромешная темнота, и только Эрик, подключённый к радару, мог видеть, как ледяной купол становится всё меньше, пока от него не осталась только большая многослойная ледяная шапка, которая покрывала самое холодное место в Солнечной системе.

Перевод: Е. Монахова

Штиль в аду

Штиль в аду

Я прямо-таки чувствовал жар, нависший снаружи. В кабине было светло, сухо и прохладно, едва ли не чересчур прохладно, как в современном кабинете в разгар лета. За двумя маленькими оконцами было так черно, как только может быть черно в Солнечной системе и достаточно жарко, чтобы потёк свинец, при давлении, равняющемся давлению в трёхстах футах под поверхностью океана.

— Вон там рыба, — сказал я, просто, чтобы как-то нарушить однообразие.