— Кто ты? — не выдержал Мстислав.

— Я не знаю. И ни одна душа не ведает. Поэтому никто не станет на меня охотиться…

— До поры, пока не проснется какое-нибудь Зеркало и не явит миру твою суть. Чертовы Зеркала здесь повсюду, и любое из них тебя предаст.

Знакомым жестом озадаченного СерИва Джей почесал ухо, потом дотронулся до больной скулы, поморщился. Затем вдруг улыбнулся и спросил неожиданное:

— Я правильно понял, что княжна предлагала тебе песни любви, а ты отказался?

— Ну да.

— Она в гневе размазала бы тебя по камням, если б Зеркала ее вовремя не остановили. А ты говоришь: предадут.

Мстислав промолчал. Что толку спорить? Единственное разумное решение — Джею убраться с этой планеты, чтобы остаться в живых.

— Слав, я не могу пуститься наутек, — проговорил тот, как будто читая мысли. — Пока от меня здесь что-то зависит — не могу. — Он подождал ответа, но телохранитель опять смолчал. — Ладно; давай, что ли, я тебе сам спою.

— Любовные песни? Или песни убийства?

Джей засмеялся и открыл дверь глайдера, однако наружу не полез. В салон влетел мокрый холодный ветер, принес запах осенней травы, бросил горстку влажного мусора — веточки, листья.

— Слав, будь внимателен. Если что-то пойдет не так, сразу меня остановишь.

Знать бы еще, что значит «так» и «не так»…

Джей запел. Чистый сильный голос оказался лучше, чем телохранитель ожидал. Во всяком случае, много лучше, чем он помнил со времен настоящего Домино. Тот вечно пыжился, кривлялся, врал каждой нотой, и только его СерИвский цикл был приличный, да и то благодаря компьютерной обработке и усилиям режиссера. А Джей пел честно, искренне, вкладывая душу; пел без слов — странную, никогда не слышанную Мстиславом мелодию, не похожую на магические песни СерИвов или на созданные человеком мотивы. Пожалуй, это напоминало свист и плач ветра в изъеденных до кружева скалах, когда потоки воздуха несутся сквозь щели в камнях, и каждый поет и стонет на свой лад, только в пении Джея сошлись не ветер и камень, а человеческая воля к жизни и страсть. Его хотелось слушать и слушать. И жить. Непременно жить.

Все будет хорошо, сказал себе Мстислав. Я придумаю, как его уберечь. Я смогу.

Джей пел.

На камнях, глядящих из блеклой, истрепанной ветром травы, проступил шелковистый блеск — чуть приметная зелень и размытые, едва уловимые розоватые пятна. Неверные, тусклые отражения разбегались все шире и дальше от глайдера. Вот они плеснулись на скалу, взобрались до верха. Впрочем, Мстислав не был уверен, что в самом деле различает их вдалеке, — такие они были робкие, бледные. Что отражают Зеркала — призрак Дэсса? Память о княжиче?