Изгиб станции оказался таким крутым, что пришлось потрудиться, чтобы от него не отлипать. На рельсовых о ней уже знали: высунешь голову, отрубят. Проносясь над поверхностью, торопливо огибая станцию, она подключила все датчики. Сферу окружили тремя поясками, как на баскетбольном мяче, а на пересечении стальных лент разместили рельсовые пушки. Найти их не стоило труда – каждая изо всех сил излучала тепло, ярче яркого светясь на инфракрасных сенсорах. Но одна – на дальней от врат Сол стороне – выглядела чуть горячее других. Если у них имелся всего один главный реактор – она бы поставила на нее. Бобби задала лодчонке курс, отключила предупреждение об опасном сближении и, едва почувствовав, как суденышко ныряет в последнем броске камикадзе, отстегнула фиксаторы и выпрыгнула из люка.

Выброс настоящего двигателя ее бы убил, а с этим только разом включились все предупреждения о перегреве. Щиток маски потерял прозрачность, локтевой клапан лопнул, больно присосав кожу на сгибе, потом надулся запасной, отжал. На одно страшное мгновение она, слепая и беззащитная, зависла над станцией. Когда зрение возвратилось, стал виден белый волдырь вражеского бункера и крошечные вспышки выстрелов. Бобби поймала бункер прицельным лазером и выпустила ракету со спины, одновременно приказав маневровым как можно скорее бросить ее к поверхности. Ударилась жестче, чем хотела: зубы лязгнули, во рту почувствовался вкус крови. За первой яркой вспышкой от разрыва ракеты почти сразу последовала вторая, много ярче – ее лодчонка врезалась в реактор рельсовой пушки.

Щиток снова затемнился, но вместо полуночной темноты, пережитой в хвосте двигателя, затянулся бурой пестрятиной. Счетчик радиации высветил ей красный трилистник. Но что привело ее в простую животную панику, так это ветер. Тонкий свист вырвавшегося на свободу газа столкнул Бобби с поверхности.

Через несколько секунд просветлевший щиток позволил ей увидеть расходящееся из-за горизонта подсвеченное облако, медленно угасающую туманность. Поверхность станции была уже не голубой, а яростно, кислотно-зеленой.

«Ой, – подумала Бобби, глядя, как станция сверкает стробоскопом: зеленый-белый-черный и снова зеленый. – Пожалуй, это была очень-очень неудачная мысль».

В стальных лентах, протянувшихся направо и налево от нее вокруг станции, что-то было не так. Она не сразу поняла что, потом заметила просвет между сталью и поверхностью, как будто на палец надели кольцо размером больше нужного. Подключила магнитный и инфракрасный датчики, но оба выгорели при взрыве реактора. Станция медленно возвращалась к голубому оттенку. Вопреки доводам разума, Бобби мерещилось, что станция о ней знает. Что она раздосадована и нашла причину досады. Воспользовавшись ранцем и микрогравитацией, Бобби вернулась на поверхность, почти готовая к тому, что ее схватят и затащат внутрь, чтобы наказать, но этого не случилось.