После того, как он напился и поел, а затем снова напился, он двинулся в путь, освещаемый неровным светом луны, которого было вполне достаточно для его глаз, и вскоре между ним и Домом Страха, как он про себя назвал этого место, пролегла добрая миля холмистой местности. Затем совершенно измотанный, он прилег, чтобы выспаться, на краю небольшой прогалины. Костра он решил не разводить, а соорудить хоть какой-то навес над головой у него уже не было сил. Несмотря на усталость, он некоторое время лежал, глядя вверх на озаренное лунным светом зимнее небо. Ничто не нарушало тишины, кроме редких тихих криков охотившейся совы. Эта безмятежность и заброшенность казались ему успокоительными и благословенными после мышиной возни в полном каких-то голосов темном подвале — темнице Дома Страха.

Продвигаясь дальше на запад, он не вел счет дням. Он шел, и шло время.

В Доме Страха он потерял не только книгу.

У него забрали также серебряную фляжку Матока и небольшую коробочку, тоже из серебра, с дезинфицирующей мазью. Они могли оставить у себя книгу, потому что она была очень сильно им нужна, или потому, что считали ее чем-то вроде кодекса законов или же книгой тайн. Какое-то время потеря книги необъяснимо угнетала его, так как ему казалось, что она была единственным связующим звеном между ним и людьми, которых он очень любил и которым верил.

Однажды он даже сказал себе, сидя у костра, что на следующий день он повернет назад, снова разыщет Дом Страха и заберет, пусть даже силой, свою книгу. Но на следующий день он возобновил свой путь на запад, идя по компасу и по солнцу. Ночью он убедил себя, что не смог бы снова отыскать какое-нибудь пройденное место среди этих необозримых просторов Леса, так надежно скрывавшего свои холмы и долины.

Он наверняка не смог бы уже найти ни укромную поляну Аргарда, ни Поляну, где, наверное, Парт что-то ткет при скудном свете зимнего солнца. Все это осталось позади и было для него утрачено навсегда.

«Возможно, теперь,— думал он,— это даже хорошо, что книга пропала. Что для него должна была означать эта книга, с ее разумным и терпеливым мистицизмом очень древней цивилизации? Этот тихий голос давно забытых войн и бедствий, говоривший из глубины веков?»

Теперь он всецело жил за счет охоты, и это значительно уменьшило его дневные переходы. Даже если дичи было много и она не пугалась выстрелов, охота совсем не состязание, где можно торопиться, ведь потом нужно еще освежевать и сварить добычу, а затем, сидя у костра, обсасывать косточки, наполнив на некоторое время желудок, подремать на зимнем холоде у слабо греющего костра.