— У вас нет опыта в голодовке,— говорил он.
Я почувствовал себя уязвленным.
— А у вас есть такой опыт, лорд домейна я премьер-министр?
— Дженри, мы практикуем лишения, пока не привыкаем к ним. Я научился голодать еще ребенком в Эстре. Меня учили этому жанндары в крепости Ротерер. Конечно же, в Эрхенранге у меня не было такой практики, но в Мишпори я снова начал привыкать. Пожалуйста, мой друг, делайте, как я говорю.
Я повиновался.
Через четыре дня мы снова двинулись в путь. Стояли сильные холода, температура никогда не поднималась выше минус двадцати пяти градусов. Потом с востока нам в лицо снова ударила метель. После первого порыва ветра пошел такой густой снег, что я не видел Эстравена в шести футах от себя. Чтобы не задохнуться, я повернулся к ветру спиной, а когда минуту спустя повернулся, ни Эстравена, ни саней не было, ничего не было.
Я сделал несколько шагов в том направлении, где они должны были быть, и упал. Я закричал, но не услышал собственного голоса. Я был нем и одинок во вселенной, полной жалящего снега и ветра. В панике я слепо побрел вперед, мысленно крича: «Терем».
Он оказался рядом со мной:
— Дайте мне руку. Вот палатка.
Я больше никогда не вспоминал об этом приступе паники.
Метель продолжалась два дня. Потрачено было пять дней, а сколько их еще предстоит. Аннер и Ниммер — месяцы сильных бурь.
— Продуктов совсем мало,— сказал я однажды утром.
Я отмерил порцию гичи-мичи, чтобы смешать ее с кипятком.
Он посмотрел на меня. Его широкое лицо казалось осунувшимся, глаза глубоко запали, губы потрескались. Бог знает, на кого был похож я, если так выглядел он, но он лишь улыбнулся.
— Если повезет, доберемся.
То же самое он говорил и вначале.
Я со всеми своими бедами, со своей отчаянной решимостью поставить все в последней игре, оказался недостаточно реали* стичен и не поверил ему. Даже теперь, когда мы так напряженно трудились...
Впрочем, Лед не знал, как мы трудились. Какое ему до этого дело.
— Часто ли вам везло, Терем? — спросил я наконец.
На это он не улыбнулся, только помолчал и ответил: