Я шел на юго-восток по неровной местности, полной ущелий и зеленых холмов, больших рек и одиноких домов, пока не добрался до озера Айсфут. Поглядев с берега, озера на юг, я увидел свет и узнал его — белая окраска неба, блеск далекого ледника. Там был Лед.

Эстре очень древний поселок. Его очаг и другие здания построены из серого камня, вырубленного в скале, на которой он стоит. Все здесь уныло и полно звуков ветра.

Я постучал, дверь открыли. Я сказал:

— Прошу гостеприимства домейна. Я был другом Терема из Эстре.

Открывший, серьезный юноша девятнадцати-двадцати лет, молча выслушал мои слова и впустил меня в Очаг. Он провел меня в умывальную, потом на кухню. Убедившись, что гость умылся и поел, он отвел меня в спальню. Отсюда из узкого окна было видно озеро и серый лес торе, лежавший между Эстре и Стоки: унылые земли, унылый дом. В глубоком очаге гудел огонь, давая как всегда больше света для глаз, чем тепла для тела, потому что каменные стены, пол и ветры, дующие со Льда, уносили большую часть тепла. Но я не чувствовал холода, как в первые два года пребывания на Зиме, я уже достаточно долго прожил в этом холодном мире.

Через час юноша (у него была девичья стройность и робость взглядов и движений, но девушка не может хранить такого угрюмого молчания) пришел и сказал, что лорд Эстре примет меня, если я хочу этого. Я пошел за ним по длинным коридорам, где началась какая-то игра в прятки. Дети пробегали мимо, натыкались на нас и вскрикивали от возбуждения. Более старшие, как тени, скользили от двери к двери, зажав руками рот, чтобы не рассмеяться. Один толстый малый, лет пяти или шести, отскочил от моих ног, потом схватил меня за руку.

— Сорве! — пропищал он, глядя на меня широко раскрытыми глазами.— Сорве, я иду прятаться в пивоварне.

Он унесся, как круглый камень из пращи. Юноша Сорве, ничуть не расстроившись, повел меня дальше и привел, наконец, во Внутренний Очаг к лорду Эстре.

Эсвана Харт рем ир Эстравен был старик, которому далеко за семьдесят, с изувеченными артритом ногами. Он прямо сидел у огня в кресле на колесиках. Лицо у него было широкое, притупленное и изношенное временем, как обветренная скала — спокойное лицо, ужасающе спокойное.

— Вы посланник Дженри Ай?

— Да.

Он смотрел на меня, я на него. Терем был сыном этого старца. Терем, младший из сыновей, а старший Арек, тот самый, чей голос слышал он, когда я мысленно говорил с ним. Оба они теперь мертвы. Я не мог найти ничего знакомого в этом изношенном, спокойном и жестком лице.

Конечно, поездка в Эстре глупая затея, и я зря надеялся на утешение. Утешения нет и не будет. И разве может моя поездка на родину друга, в места, где он провел детство, успокоить угрызения совести? Ничего изменить нельзя. Но мой приход в Эстре имел и другую цель.