— Это правда?

— Да. Церковный обет не позволяет сказать мне большего.

Я закрыл лицо руками. Слезы бежали у меня между пальцами.

— Но я хочу помочь вам, мистер Матучек. Я раскаиваюсь в том, что поддался гневу.

Подняв взгляд, я увидел, что он тоже плачет.

Через некоторое время мы нашли в себе силы приступить к делу.

— Разумеется, мне не следует вводить вас в заблуждение, — объявил он. — Когда я сказал, что можно одинаково легко войти в любую точку времени, это не значит, что у вас нет трудностей. На самом деле, существуют такие трудности, что преодолеть их могут лишь наши верховные Адепты. Никто, из ныне живущих геометров, пусть он даже гений, не сможет самостоятельно отыскать дорогу сквозь эти измерения. К счастью, однако, этот вопрос перед нами не стоит. Я просто хотел, чтобы, успокоившись, вы все же увидели, как обстоят дела, возможно, ваша дочь была действительно похищена в результате моего проклятья. Тогда немилость понятна, проявленная мне моим руководством. Но, если даже так, она находится под защитой ангелов.

— Докажите, — потребовал я.

— Попытаюсь. Я снова нарушаю все правила, если учесть, что на меня наложили эпитамию, а вы — неверующий. Однако, я могу попробовать воззвать к ангелу, — Мармидон застенчиво улыбнулся. — Кто знает, если вы отречетесь от своих заблуждений, возможно, девочка будет возвращена немедленно.

Обращение в истинную веру человека, обладающего вашими способностями и энергией — это было бы чудесно. Возможно, все, что случилось, соответствует цели Божьей.

Мне не очень-то понравилась идея с этим Зовом. Если честно, у меня озноб побежал по коже. Мармидон может сколько угодно думать, что, явившееся к нему существо — небесного происхождения. Я же так не думаю. Но, вступив на этот путь, я был готов встретиться лицом к лицу и с чем-то худшим, чем дьявол.

— Приступим.

Он открыл Библию на новой странице. Текст был мне незнаком. Преклонив колени, он начал песнопение.

Пронзительная, скачущая то вверх, то вниз — мелодия била по нервам.

По туннелю порывами пронесся ветер. Огни не угасали, но темнота сгустилась. Делалось все темнее. казалось, будто я умираю. И, наконец, я оказался в пронизанной свистом тьме. Я был совершенно один. А вокруг — нескончаемая ночь. Внезапно появилось, памятное мне, бесконечное отчаяние. Никогда прежде не было оно таким сильным — ни в предыдущие три раза, ни когда похитили Валерию, ни когда умерла моя мать.

Поскольку кончилась для меня всякая надежда, постиг я тщетность всего сущего. Любовь, радость, честь — значили меньше, чем горстка пепла… их никогда не было. И во всем пустом мироздании существовал только я. Совершенно опустошенный я…