А наш собственный биологический ресурс вовсе не беспределен. Нам есть-пить-дышать да и спать иногда надо. Иначе мы отлично превратимся в корм, невзирая на всю человеческую крутость.

Поэтому мы понимали, что особого смысла в этом нет, но все-таки бежали к авиетке. И только когда увидели пустое место и пятно сажи там, где она стояла, до нас по-настоящему дошло, что ловить тут больше нечего.

У них вряд ли было нечто такое, что могло уничтожить нашу авиетку в хлам. Я думаю, что они каким-то сверхъестественным образом замкнули нашу же собственную противоугонку на наш же генератор. Я не знаю, как это делается, но они как-то додумались. И теперь выстроились вокруг и с удовольствием внимали, как мы будем выкручиваться.

Если они нам хотели отомстить за своих, порезанных на ленточки — они не срастаются обратно, так и остаются — то получилось очень здорово. Мы не знали, куда податься. Можно было только тыркаться наугад среди камней, костей, волосни и всякой дряни в поисках пути наверх.

В принципе, климат Бездны в этих широтах довольно теплый, но это на поверхности. Тут, внизу, тепло было только местами — и именно теми местами, где гаврики жили. Они выделяли энергию, вся их техноорганика выделяла энергию, культура тоже, похоже, выделяла какую-никакую энергию, и там было тепло и влажно, как в ванной комнате, когда горячая вода течет. Но чем мы больше удалялись от города, тем становилось холоднее. Темнее, хоть нигде не полная темнота, холоднее и затхло. Заплесневелый погреб.

А в погребе живут слизистые мокрицы длиной с руку, волосатые. И маленькие слепые твари, типа самоходных котлет из красного шевелящегося фарша, тоже волосатые, но не настолько. И тени в светящихся стенах и в колоннах, то ли живые, то ли это не жизнь, а одна видимость. И вся эта нечисть нас очень не залюбила. Весь воздух в подземельях пропитывала сплошная ненависть, капельку разбавленная страхом.

Они все там были симбионты: гусеницы, слизни, мокрицы, ползучий фарш, даже культура. И по своим каналам очень быстро сговорились не давать нам уйти спокойно. Они, я думаю, действительно были в своем роде разумными — понимали, что если нам все будет просто и легко, то мы можем и повадиться к ним сюда ходить за их жратвой. И в конце концов им станет нечего жрать нам на радость. И население Бездны решило, что существование людей на этой территории ни в коем случае не должно казаться малиновым сиропом — чтобы никаких левых искушений у нас не возникало.

Они были ужасно терпеливые и осторожные. Они знали, что это их территория, которую мы, в силу собственного человеческого несовершенства, толком освоить не можем и чувствуем себя тут неуютно и тревожно — а поэтому вляпаемся в какую-нибудь дрянь рано или поздно. И выстраивали незаметные ловушки по всему пути нашего следования.