Вскрыла НЗ. Баллончик с кислородом — минут на сорок, прессованные витаминчики, шоколадка, баночка с водичкой. Пистолет и обойма к нему. Спасибо любимой Службе Обеспечения Полетов: начну задыхаться — ствол в ухо и в объятия Праматери. Быстро и не больно.

И вот сижу, заряжаю пушку, ем шоколад и, конечно, реву. Все равно никто не слышит.

И тут на передатчике загорается индикатор.

Ну, у меня первая мысль — тут же нету никого, значит, у подруги с транспорта совесть проснулась. Но я, конечно, ошиблась. Какая совесть у госслужащей с идеальной генетической картой, не бывает такого.

И я вытерла рожу, включила прием дрожащими руками — а на мониторе нечто. И с Мортисом это существо никогда рядом не было. А если бы было — Служба Контроля его родителей публично расстреляла бы, это точно.

Это я так в первый раз в жизни увидала мужчину, который не герой сериала. До сих пор-то я, как все наши, их видала во сне, в гробу и по видику, но этот всем тем экранным дивам соответствовал, как баллистическая ракета — лесной фиалке. Да что я говорю — Козерог, вот он сидит. Все его знают.

Но тогда меня как громом ошарашило. Особенно — наколка на его физиономии… ну, прости, дорогой — из песни слова не выкинешь. И щетина… он человек очень славный, но на меня тогда произвел неизгладимое впечатление.

И он на меня смотрел — а я только зевала, как рыба на берегу.

— А я, — говорит, — думал, ты с Мортиса.

А я радостно говорю:

— Нет, что ты! Я с Аллариа!

— А… — говорит. И я немедленно понимаю, что он просто понятия не имеет, где это и что это. — А чего орешь? У нас чего, неприятности?

— Ой, да ты знаешь, — несу, очень быстро, пока слушают, — у меня тут положение «ничего не вижу, ничего не слышу», у меня кислород гигнулся, вот-вот все вообще накроется. И как же чудесно, что ты услыхал и связался — ты мне помоги, пожалуйста, а?

И я это все почему говорю — я уже, конечно, на тот момент поняла, что мужчина этот такой же отщепенец, как и я. И что болезнетворных микроорганизмов бояться не будет. И что в смысле ДНК мы с ним товарищи по несчастью.

А он говорит:

— Да, хреново, — слово это мой дешифратор не берет, но я по интонации догадалась, что это он мне сочувствует. — А меня видишь? В смысле — крылья?

— Не-а, — говорю.

— Ну ладно, — говорит, — фигня. Я уже на самом деле впритык подошел. Между нами десяти километров нет. Сейчас подгоню поближе — и сообразим чего-нибудь, не ссы.

— Не буду! — говорю. А он улыбнулся.