— Согрей меня, дай мне утешение.

Он вспыхнул, как костер на ветру. Вся его решимость была сметена близостью и абсолютной покорностью ее тела.

Фальк и Эстрел провели в пещере еще три дня и три ночи, пока снаружи бушевала пурга, отсыпаясь и занимаясь любовью. Эстрел была неизменно податливой и покорной, а Фальк, сохранив в памяти только приятную и полную радости любовь, которую он разделял с Парт, был ошеломлен той ненасытностью и неистовством, которые возбуждала в нем Эстрел. Думы о Парт часто сопровождал образ чистого и быстрого родника, что бил среди валунов в тенистом уголке леса неподалеку от Поляны. Но никакие воспоминания не могли утолить его жажду, и он вновь и вновь искал удовлетворения в безграничной уступчивости Эстрел и находил, во всяком случае, изнеможение. Однажды это даже вызвало у него неожиданную вспышку гнева.

— Ты отдаешься мне лишь потому, — обвинил он ее, — что, на твой взгляд, если бы ты отказалась, я бы тебя изнасиловал.

— А ты так не поступил бы?

— Нет! — отрезал Фальк, не кривя душой. — Я не хочу, чтобы ты обслуживала меня, подчинялась мне… Разве мы оба не нуждаемся в тепле, в человеческом тепле?

— Да, — прошептала девушка.

Некоторое время Фальк держался особняком, решив, что больше не прикоснется к ней, и в одиночку отправился обследовать с фонариком то странное место, куда они попали. После нескольких сотен шагов пещера сужалась, превращаясь в широкий туннель с ровным полом и высоким потолком. Безмолвный и темный, туннель долгое время шел абсолютно прямо, затем, не сужаясь и не разветвляясь, резко повернул и вновь потянулся в бесконечность.

Шаги Фалька гулко отдавались в тишине. Ничто не отбрасывало бликов или теней от его фонарика. Он шагал до тех пор, пока не устал и не проголодался, и только тогда повернул назад. Этот безликий туннель скорее всего тянулся в никуда. Фальк вернулся к Эстрел, к ее обманчиво многообещающим объятиям.

Пурга стихла. Прошедший ночью дождь оголил черную землю, и последние рыхлые сугробы стремительно таяли, сверкая на солнце. Фальк стоял на верхней ступеньке лестницы, солнце играло в его волосах, лицо и легкие овевал свежий ветерок. Он чувствовал себя кротом после зимней спячки или крысой, вылезшей из своей норы.

— Пойдем, — крикнул Фальк и опять спустился в пещеру, чтобы помочь девушке быстро уложить вещи и прибрать помещение.

Он спросил у Эстрел, знает ли она, где сейчас ее соплеменники, и она ответила:

— Теперь, вероятно, они далеко на западе.

— Знали ли они, что ты в одиночку пересекала территорию Баснасска?

— В одиночку? Это только в сказках времен Эры Городов женщины ходили куда хотели в одиночку. Со мной был мужчина. Баснасски убили его.