— Тебе есть что одеть?
— Да. У меня в рюкзаке комбинезон. Отпускай же.
— Сейчас отпущу. Не торопись, аккуратно оденься.
— Да отпускай же!
— Ты точно успокоилась?
— Да успокоилась я, успокоилась. Отпускай!
Я раскрыл объятья, и Мариянь бросилась к рюкзачку.
— Извини. Застёжка неожиданно открылась.
Мариянь, видя что я не двигаюсь, на самом деле успокоилась. Она сняла с себя остатки сценического костюма, запихнув его в рюкзак и продемонстрировав свою фигуру, и элегантно влезла в повседневный. Одетая, она окончательно вернула себе самообладание. Подняла тряпочки бывшие шортами и топиком с пола, ухватила за застёжку и, поразглядывав её, вперила в меня обвиняющий взгляд:
— Она не так открывается! Ты просто сломал её!
— Извини! Так получилось.
— Ничего. — Ответила она, и я понял, что виноват во всех грехах.
Она прошла к двери, остановилась и вполоборота выплюнула:
— Значит я тебе совсем не нравлюсь!
Я мгновенно оказался около неё, ухватил за талию, крутнул и снова замкнул в своих объятьях. Среагировать она не успела, пока не оказалось слишком поздно.
— Я так боролся с собой! У меня чуть сердце не разорвалось, когда я тебя отпускал! — Здесь я немного преувеличил. — Ты ведь такая красавица! С такой бархатистой кожей! Ты так умопомрачительно пахнешь! Вся такая вся чистенькая! Прямо из душа! И вся такая голенькая, доступная! Ты просто не представляешь, как я тебя хочу. И вот я, обливаясь внутри горючими слезами и еле удерживая лицо, тебя отпустил. И что? Ты меня за это же и третируешь! Кто меня умолял отпустить? Зря я тебя послушал! Нужно было сразу отнести тебя вон на матрас и прямо на матрасе на тебе и жениться! Но это не сложно исправить!
Я, прижимая Мариянь к себе, прогнулся назад и ноги её оторвались от пола. Я крутнулся и маленькими шагами понёс её в угол к матрасу. Мариянь взвизгнула, забилась как пойманная птица и начала просить:
— Ли! Я всё поняла! Отпусти меня! Я уже одетая!
— Там внутри ты голенькая, чистенькая, вкуснопахнущая, с бархатной кожей. Прямо ам тебя!
— Ли, ну пожалуйста, ты же меня уже отпустил!