Дункан кивнул. В библиотечных книгах упоминалось об испытании Пряностью – этом ритуале посвящения в Преподобные Матери.

– Тем не менее большие наказания очень болезненны, – говорила женщина. – Они болезненны и в эмоциональном плане. Та эмоция, которую мы возбуждаем, является главной эмоцией для основной слабости наказываемого, тем самым мы усиливаем воздействие наказания.

Слова Преподобной Матери наполнили Дункана огромным, неопределенным страхом. Что они собираются сделать с его охраной? Он не мог говорить, да в этом и не было нужды, Тамалейн еще не закончила свой монолог.

– Наказание всегда заканчивается десертом, – сказала она и хлопнула себя по коленям.

Десертом? Ах да, она же говорила что-то о празднестве. Это часть торжественного банкета. Но разве банкет может быть наказанием?

– Это не настоящий банкет, это, если можно так выразиться, идея банкета, – сказала Тамалейн. Рука, похожая на птичью лапку, описала в воздухе окружность. – Десерт наступает иногда очень неожиданно. Наказуемый уже думает: Ах, кажется, я наконец прощен! Ты понимаешь?

Дункан отрицательно покачал головой. Нет, он ничего не понял.

– Наступает самый сладостный момент, – снова заговорила Тамалейн. – Ты прошел самые болезненные повороты банкета и наконец наступил миг, которым ты можешь насладиться. Но! В тот момент, когда ты откусываешь, как тебе кажется, самый лакомый кусок, наступает самое мучительное, то, ради чего и затевался весь банкет. Наступает понимание того, что наслаждения не будет. Действительно не будет. Это и есть конечная боль наказания Бене Гессерит. Суть его заключена в уроках нашей Общины.

– Но что именно она сделает с этими охранниками? – вырвалось у Дункана.

– Я не могу сказать, в чем будут заключаться конкретные элементы наказания того или иного человека. Мне нет нужды это знать. Могу только сказать, что каждый понесет свое наказание.

Больше Тамалейн не произнесла ни слова и снова вернулась к составлению урока на завтра.

– Мы поговорим с тобой завтра, – сказала Тамалейн на прощание. – О постановке ударений в словах разговорного галахского.

Никто, даже Тег и Патрин, не смог ответить на вопрос Дункана о том, в чем будет состоять наказание. Даже охранники, с которыми он встретился, отказались обсуждать с ним то, что их ожидало. Некоторые коротко отреагировали на его откровения, и никто больше не играл с ним. Наказанные не простили его, это было ясно как день.

Проклятая Швандью! Проклятая Швандью!

Да, именно тогда в его душе зародилась глубокая ненависть к ней. Она приняла на себя ненависть ко всем ведьмам и колдуньям мира. Неужели новая Преподобная Мать будет такой же, как старые?