«О чем говорит этот инопланетянин, умерший десятки тысяч лет назад?» — думал Файрли. Быть может, это рассказ о галактической войне, ставшей причиной гибели его планеты? Нет, не похоже… Хотя что он может знать об интонациях существ, обитавших на другом краю Галактики?

Не раз Файрли пытался заставить себя относиться к звукам речи пришельцев лишь как к объекту, подлежащему изучению; и всякий раз замечал, что сердце его начинает убыстренно стучать, на лице появляется испарина, дыхание становится прерывистым… Он не мог избавиться от ощущения, что инопланетянин рассказывает ему о чем-то очень важном, важном для них обоих. Но о чем? Файрли казалось, что вот-вот стена непонимания рухнет и сразу же все станет ясно, до единого слова…

Де Витт смотрел на ученого гневным взглядом. Нет, он не испытывал ненависти к Файрли, но тот работал медленно, слишком медленно.

— Поставить еще одну запись?

— Достаточно на сегодня, — ответил Файрли.

Де Витт молча выключил усилитель и отсоединил от него квадратную коробочку цвета слоновой кости. Она была найдена в кратере Гассенди и представляла из себя звуковоспроизводящий прибор инопланетян.

Конструкция ее поражала своей простотой: незамысловатая коробочка с гладкими стенками, а посреди — тонкая ось. На нее насаживался серебристый шарик — звуконоситель, и тот начинал вращаться. И все. Инженеры хватались за голову, пытались обнаружить в конструкции коробочки хотя бы следы усилителя, моторчика и источника энергии, но не нашли пока ничего.

Де Витт подождал, пока вращение шарика не остановится, а затем осторожно снял его с оси и положил в пенал с двумя десятками подобных же шариков, также найденный в развалинах.

Файрли потянулся и, глубоко вздохнув, спросил:

— Не могу понять, как столько информации могло уместиться на такой маленькой сфере. Мы слушаем ее уже какой день, и…

— Ну, это как раз совсем не удивительно, — буркнул Де Витт. — В качестве носителя информации теоретически могут служить и молекулы, и атомы, и даже электроны… Какой-то невидимый луч, испускаемый осью «магнитофона» пришельцев, сканирует поверхность шарика, а может быть, и его внутренние слои и снимает записанную там информацию. Куда важнее другое — какая это информация. Вы только вообразите, Файрли, в этом шарике, возможно, записаны практически все научные знания инопланетной цивилизации, тысячи важных технологий, в том числе и военного характера! Скажите откровенно, вы ощущаете хоть какое-то продвижение вперед?

— Мистер Де Витт, перестаньте меня третировать, — со всей возможной вежливостью сказал Файрли и включил обратную перемотку ленты — уже на обычном магнитофоне. — Вы хоть представляете, сколько времени требуется для перевода, а лучше сказать, для познания незнакомого языка, даже если вы и имеете отдельные двуязычные тексты? Десятилетия. А иногда — жизни нескольких поколений. Думаете, если вы набили лаборатории суперкомпьютерами, то остается лишь нажимать кнопки и ждать, пока машина заговорит на любом мертвом языке? Черта с два. Тем более в таком случае, как этот.