Она невесело хмыкнула, провела рукой по голому черепу. От движения этого корка черной коросты на плече лопнула, отделилась, упала на пол. Андрей осторожно коснулся пальцами розовой молодой кожи.

– Так-то, Андрюшка! Получается, не я это, не та Белка, которую ты знал и любил. Не человек вовсе. Была бы человеком, от меня и косточек бы не уцелело. Монстр я инопланетный. Может, лучше бы я до конца там сгорела? Или как Ника…

Она подняла голову. На черных от копоти щеках блестели две светлые дорожки. Лесовской коснулся губами маленького задиристо вздернутого носика.

– Ты не монстр. И будь ты хоть трижды инопланетянкой, все равно дороже тебя у меня никого нет.

Она смотрела на него. Долго смотрела. Потом ткнулась носом в перепачканную майку.

– А у меня вообще никого, кроме тебя, нет. Может, и не было никогда, только я этого не понимала.

Она вздохнула, провела руками по груди, животу, бедрам, стряхивая остатки спекшейся коросты. Подошла к зеркалу, подозрительно разглядывая свое, теперь уж точно нечеловеческое, тело.

– Знаешь, наверное, нам придется поискать другой мир. На Земле не любят инопланетян.

– Мы найдем! И никто не будет совать нос и мешать нам жить так, как мы захотим. Я обещаю!

Андрей подошел и снова обнял ее за плечи. Они смотрели на свои отраженья по ту сторону стекла.

– Ты, правда, веришь, что существует мир, где у людей нет злобы, нетерпимости, страха? Разве что в каком-нибудь Зазеркалье…

– Пусть и в Зазеркалье. Мы найдем его.

Они всматривались в холодную поверхность стекла, словно пытаясь увидеть в ней свое будущее. А за окном плескали в прибрежные камни волны – отныне чужой планеты.