– А можем ли мы научиться чему-нибудь от них? – мягко спросила Барбро. – Или мы просто задавим их, как они того и боялись?

Шерринфорд остановился у каминной полки, оперся на нее локтем и, вынув трубку изо рта, ответил:

– Я надеюсь, мы окажемся благосклонны к поверженному врагу. Ведь они действительно враги. Они пытались покорить нас, но им это не удалось, а теперь мы в каком-то смысле обязаны покорить их. Древние ожидали, что еще увидят, как ржавеют наши машины, а вместо этого им придется смириться с существованием машинной цивилизации. С другой стороны, они никогда не поступали с нами столь же жестоко, сколь мы в далеком прошлом со своими собственными братьями. И, я повторяю, они способны научить нас многим интересным вещам. Мы сможем ответить тем же, когда они станут сдержанно относиться к чужому образу жизни.

– Очевидно, им выделят резервацию, – сказала Барбро и с недоумением взглянула на Шерринфорда, когда тот поморщился.

– Но за что же лишать их чести и достоинства? – спросил он. – Они боролись, чтобы спасти свой мир вот от этого, – Шерринфорд махнул рукой в сторону города, – и я вовсе не исключаю, что, будь всего этого поменьше, мы тоже жили бы гораздо счастливее.

Плечи у него поникли, и, тяжело вздохнув, он добавил:

– Хотя, я полагаю, если бы «королевство эльфов» победило, человечество на Роланде просто вымерло бы – тихо и даже умиротворенно. Мы живем со своими выдумками, но вряд ли бы прижились внутри этих образов.

– Извини, я тебя не понимаю, – покачала головой Барбро.

– А? – Он взглянул на нее с удивлением, мгновенно вытеснившим меланхолию, потом рассмеялся. – Это, конечно, глупо с моей стороны. За последние несколько дней я столько раз уже объяснял свою точку зрения политикам, ученым, полицейским и бог знает кому еще, что просто забыл сказать об этом тебе. Смутная идея возникла у меня еще по дороге на север, но я не люблю обсуждать свои идеи до срока. Теперь же, когда мы встретили аутлингов и увидели, что они могут, я почувствовал себя гораздо увереннее. – Он снова набил трубку и продолжил: – Я, например, всю свою сознательную жизнь тоже играл определенный образ. Образ рассудительного сыщика. И это, как правило, не сознательная поза, а просто образ, который лучше всего соответствует складу моего характера и профессиональному стилю. Но у большинства людей, независимо от того, слышали они про оригинал или нет, такой образ вызывает вполне определенную реакцию. Это довольно распространенное явление. В жизни нам нередко встречаются люди, которые в разной степени напоминают Христа, Будду, Прародительницу Земли или, если попроще, Гамлета или д’Артаньяна. Эти исторические, литературные или мифические фигуры концентрируют в себе определенные базовые аспекты человеческой психики, и, встречая их воочию, мы реагируем гораздо глубже, чем на сознательном уровне. – Тут его голос стал гораздо серьезнее. – Помимо этого человек всегда создавал образы или концепции, которые нельзя назвать личностями: чудовища, тени, дальние миры. Мир волшебства и чар – это раньше называлось колдовством, – мир получеловеческих существ вроде Ариэля или Калибана, свободных от немощей и забот простых смертных, а следовательно, чуть беззаботно-жестоких, игривых. Существа, что кроются в сумерках, пронзаемых лунным светом, не совсем боги, но они подвластны повелителям, достаточно загадочным и могущественным, чтобы… Да, наша Царица ветров и тьмы отлично знала, какие видения подбрасывать отрезанным от больших поселений людям, какими иллюзиями окручивать их время от времени, какие песни и легенды пустить среди них. Интересно, сколько на самом деле она и ее подручные почерпнули из земных сказок, сколько придумали сами и сколько туда добавили люди уже здесь, сейчас, невольно подчиняясь ощущению, что живешь на краю мира?