Мгновение спустя пол кабины проваливается вниз. Первая мысль: “Неужели яма?!”

Но тут же соображаю: нет, это сработали

установленные на посадочных стойках четыре небольших твердотопливных ракетных двигателя. Они должны надежно прижать мой кораблик к лунной поверхности, чтобы не дать ему перевернуться от удара при посадке.

Снова резкий толчок снизу. “Лунник” задрожал всем телом. Кажется, даже покачнулся. И замер.

Я окаменел перед пультом, прислушиваясь. Посмотрел в окно. Перед иллюминатором расстилалась серая пыльная равнина, местами усыпанная небольшими острыми камнями. Больше ничего и никуда не двигалось.

Вот и все. То, к чему мы шли долгие годы, наконец, произошло. Мой кораблик стоял на лунной поверхности. Прочно стоял, всеми четырьмя “лапами”.

И тут на меня накатило...

Я вдруг ощутил страшный холод. Зубы начали выбивать чечетку. Холодные мурашки змеей скользнули по спине, а кончики пальцев превратились в дрожащие ледышки.

Но это ощущение чудовищной холодины продлилось всего несколько мгновений. А потом пришел нестерпимый жар. Кровь волной ударила в голову. Крупные капли пота медленно поползли по лбу, перебрались через брови и нырнули к глазницам, превращая весь окружающий мир в невообразимую смесь теней и света. В ушах тонким зуммером зазвенела тишина.

Мой организм среагировал на невиданную эмоциональную перегрузку последних минут перед посадкой. Выплеснул всю негативную энергию, которую в течение нескольких десятков секунд старался сдержать внутри. Я понимал все это, но сделать что-либо, остановить инстинктивные рефлексы миллионов мельчайших клеток, составляющих тело человека по имени Алексей Леонтьев, не мог. Я был совершенно бессилен.

Не знаю, сколько секунд или минут пробыл среди этого испепеляющего жара. Избавительницей и освободительницей пришла дурманящая и сладкая слабость. Я обвис на лианах привязных ремней и уже почти не стоял на ногах. Сознание странно затуманилось и померкло. Ощутил себя маленькой и беспомощной букашкой внутри туго скрученного ватного одеяла. Удобно, комфортно и удушливо сладко.

Наверное, так могло бы продолжаться миллиард лет. Но в этой удушающей пелене ватного безмолвия родился терзающий мой уставший разум звук. Где-то очень далеко, почти на пределе слышимости, появилось прерывистое жужжание. Пчела залетела в распахнутое окно тенистой веранды и билась об стекло, пытаясь вернуться в обычный, зеленый и солнечный мир.

Это был единственный раздражитель в ватной вселенной вокруг, и не оставалось ничего другого, как прислушаться.

Звук постепенно нарастал. Почудилось, что я стал различать в этом переливчатом жужжании какие-то знакомые интонации...