— Пошли, — поддержали меня валькирии.

И даже имперский князь, против обыкновения, согласился.

Лишь Улюлюм заметил:

— Воняет какой-то кислятиной…

Оставив за спиной поселение с ярко пылающим деревом в центре площади, мы через несколько километров нашли симпатичную лужайку, примостившуюся между речушкой, похожей скорее на ручей, и большим дубом, в густой тени которого было достаточно свежо и пахло приятно.

Выбравшись из прокопченного доспеха, я плашмя рухнул в воду, позволив воде самой смыть с меня грязь и пот. Холодные струи впились в обожженное тело, как клин клином вышибая из него боль от ожогов.

Выбравшись из ручья, я завернулся в покрывало и рухнул на подстилку из листвы.

Заверещав, из-под меня выскочил полосатый поросенок и, воспользовавшись всеобщей растерянностью, проворно умчался прочь.

— Ну вот, шашлыки упустили, — усмехнулась Оленька и, подсев ко мне, предложила: — Скушай кусочек мяса. Не свеженина, но все же…

— Не хочу, спасибо!

— Устал, бедненький. — Она погладила меня по голове. Улюлюм фыркнул.

— Цыц! — Агата отвесила ему затрещину и показала кулак.

— Да я… — Он со смущенным видом начал оправдываться жестами.

Она сунула ему ломоть вяленого мяса и бурдюк вина.

Зайдя со свободной стороны, на листья завалилась Викториния и прижалась ко мне спиной. Я проехался по сухой листве, сгребая ее в кучу, и невольно завалил на спину Ольгу. Она рассмеялась и, поцеловав меня в нос, прошептала на ухо:

— Ты сегодня спас нас всех.

— Так получилось… — смутился я и, зарывшись лицом в ее ладошки, заснул.

Где-то там далеко фрукал Тихон, хрустел Улюлюм и нежно мурлыкала мне на ухо колыбельную рыжеволосая валькирия.

На этот раз мои сновидения находились под надежной охраной.

Проснулся я под вечер, со счастливой улыбкой на устах и назойливым бурчанием в животе.