— Не понимаешь ты меня, сынок, — вздохнул сторож. — Не про этих выродков я говорю. Погода меня беспокоит.

Я признал, что погода могла бы быть и получше. Дядя Миша осведомился о месте моего рождения и, узнав, что большую часть жизни я провел в Москве, покачал головой, очевидно, сожалея о моей несмышлености. Выяснилось, что он боялся шторма. Лагерь находился почти возле самого берега. Настоящие бури случались здесь крайне редко. На памяти дяди Миши их было всего две. Одна — сразу после войны, другая — в середине восьмидесятых.

— И что, сильно трясло? — поинтересовался я, осторожно выглядывая в окно.

— Трясло, может, и не сильно. Но вода километра на два вглубь пробралась.

— То есть как на два километра?!

— Очень просто. Волны большие были. Как пошла стена метров в десять высотой, так и смела все на своем пути. От лагеря одни ошметки остались. Несколько лет потом отстраивали.

— Зачем же строить лагерь в таком месте?

— Так ведь редко море волнуется. Море — оно доброе, пока его люди не взбаламутят…

Я вспомнил о Блуждающем Сгустке. Не хотелось верить, что возмущение стихии вызвали мы со Свином. Но моя вера мало кого интересовала.

— Раньше систем оповещения много было, — продолжал сторож. — Буи всякие с передатчиками далеко в море закидывали. Самолеты летали. Сейсмологи у нас паслись стаями. А теперь… Если волна пойдет — не только нам, многим еще достанется.

— Все обойдется, — сказал я, не веря своим словам.

— Дай бог, — вздохнул дядя Миша.

Штурм, как и положено, начался резко и внезапно. Сначала синхронно зажглись фары грузовиков и автобусов. Затем послышалось урчание моторов. Через мгновение КрАЗ, стоявший ближе всего к нам, сорвался с места и, набирая скорость, понесся по направлению к воротам.

— Бей по кабине! — крикнул я дяде Мише.

Он приложился к «Дегтяреву» и нажал на спуск. Сторожка наполнилась ритмичным грохотом. На пол посыпались стреляные гильзы.

В действиях сторожа чувствовалась определенная сноровка: я даже успел подумать, что служил дядя Миша, вероятнее всего, не в простых войсках. Пули, выпущенные им, в пыль разнесли лобовое стекло грузовика. Голова водителя разлетелась на куски. Но нам это мало помогло. Многотонная машина уже набрала ускорение. Неуправляемая груда железа с пылающей кабиной врезалась в ворота. Раздался отвратительный скрежет металла. Мощный капот КрАЗа выдернул из асфальта столбы, на которых крепились ворота. Бесполезное железо со свистом отлетело в сторону. КрАЗ проехал еще несколько метров и уткнулся в тополь, на котором еще совсем недавно сидел Горан. Наш первый и основной заслон, таким образом, был сметен всего за несколько секунд.