— Ты чего? Больно же!

— Скажите пожалуйста, какие мы нежные!

Шерсть полетела в небольшой котел, висящий над огнем. Что-то пшикнуло, немного тренькнуло, но столь любимого моему сердцу взрыва так и не произошло.

Серафима мешала варево длинной ложкой и шептала какие-то заклинания. Отвлекать ее в этот момент было не только глупо, но и небезопасно. Зелье штука тонкая, и отвлекаться от процесса приготовления не следует. Только вот как же блохи?

Между тем Серафима налила жутко пахнущую, к тому же отвратительного зеленого цвета жидкость в плошку. Бр-р-р! Даже смотреть противно, не то что пить.

— Готово! — гордо сообщила Сима.

— Слушай, скажи мне, только честно. Зачем я столько времени по лесу бегал?

— Я что-то не поняла, ты собираешься становиться человеком или будешь со мной спорить?

— Значит, отвечать не хочешь?

— Скажу только одно: так было нужно, и тебе в первую очередь.

— Сима! — как можно строже сказал я.

— А что, собственно, плохого, если я нашла, чем их заменить? — захлопала длинными ресницами моя хитрая кормилица.

— Да ничего, собственно, — признался я.

— Вот именно. Кстати, ошейник сними, он в снятии заклинания помешать может.

— Что-то ты темнишь!

— Ну не думаешь же ты, в самом деле, чтобы я сделала хоть что-нибудь, что могло бы тебе навредить?

— Нет, конечно, — признался я.

— Еще бы! Так что давай без разговоров снимай ошейник и пей мою бурду… Ой, ну я хотела сказать зелье, и возвращайся в свое настоящее обличье. А то, честно говоря, мне надоело по пять раз на день из дома по полному совку шерсти выметать.

— Ну линяю я, что тут такого? Ладно, снимайте с меня ошейник, расколдовываться буду.

Сима подошла ко мне, нашарила в моей густой шевелюре застежку и сняла ошейник. Она уж было положила его на подоконник, но так и замерла на полпути. Дальше вообще происходило что-то странное. Серафима охнула и тихонечко сползла на скамью. Потом она одарила меня таким взглядом, что мне захотелось на некоторое время поменяться местами с тем барсуком, которому я набил морду. Зачем, спросите вы? Да затем, чтобы залезть в самую глубокую нору и не высовываться оттуда месяцок-другой, пока Сима не оклемается. Однако очнулась она значительно быстрее и повела себя еще более странно. Она вдруг посмотрела на Селистену, потом опять на меня, потом хлопнула себя по лбу и, наконец, выдала: