С отвращением отбросив едва живого Сандаля подальше, старательно принялся скрести лицо грязным рукавом, молясь, чтобы его плевок не занес какую-нибудь злостную и неизлечимую заразу.

— Что же ты творишь, гнида старая?! — возмутился я, успокоившись лишь тогда, когда лицо стало буквально гореть огнем.

— Нет, нет… — слабо бормотал Сандаль, на всякий случай не рискуя подниматься.

Подойдя к нему, стенающему, несильно пнул его по ребрам — исключительно в целях профилактики.

— Поднимайся, скотина, — мирно предложил я, — не буду тебя убивать. Пока.

Мигом прекратив стоны, старик резво подскочил и как ни в чем не бывало принялся скакать на месте, плюя мне под ноги и бормоча свое странное «нет». Видно, некоторые и в самом деле с трудом поддаются дрессировке!

— Могу ведь и передумать! — пригрозил я.

Старик предпочел угомониться. Во всяком случае, прыжки прекратились. А вот перестать плеваться он, по-видимому, посчитал ниже своего достоинства. Ну, хоть старательно избегал случайно или намеренно попадать в меня…

— Нет! — категорически заявил он.

Дебил, однако!

— Могу, дзи-сан, очень даже могу! — Я раздражался все больше и больше и уже готов был в самом деле передумать.

— НЕТ! — прорычал Сандаль.

— Чего нет, образина тупоголовая?!

— Нет, — ровно повторил старик, глядя на меня честно и искренне.

— Наверно, все-таки придется взять грех на душу! — решился я, вытаскивая меч. — Если не услышу четкого объяснения твоему «нет»!

Сандаль отчаянно замотал головой, всем своим видом показывая готовность сотрудничать.

— Итак?

Старик заинтересованно посмотрел на меня, ожидая продолжения фразы.

— Ты вроде что-то хотел пояснить? — зашел я с другого конца, осторожно дотрагиваясь до края раны.

На этот раз Стендаль понял меня правильно и скрипуче заявил: