– Ясно, не могу.

– Вот. Впрочем, границы пространства не сплошные, помимо одной явной прорехи – окна – возможно, имеется энное количество скрытых прорех, но… Они вот именно скрыты и потому недоступны… Во всяком случае, пока что-нибудь не сделает их… Или хотя бы одно из них доступным, сирень явным.

Я поразмыслил над его словами.

– Скрытые прорехи – это тайные ходы? Ты, кажется, хочешь сказать, что, пока плана нет, мне следует самому поискать их?

– Именно это я и хотел сказать. Раз мы наверняка знаем, что в замке множество тайных ходов, то вероятность обнаружения хотя бы одного в этой камере, конечно же, существует.

– Скажи, – произнес я, поднимаясь и начиная обстукивать стены, – а какова эта вероятность?

Он пощелкал и сообщил:

– Девять из ста.

– Великолепно. Можно и не пытаться… – Я все-таки простукал одну стену и принялся за вторую. Звук везде был один и тот же, глухой и короткий.

Проходя мимо окна, я выглянул во двор.

Наемники, задрав головы, стояли у помоста, перевернутый табурет лежал на земле, а Полпинты болтался, вцепившись в уже привязанную веревку, и дрыгал ногами. То ли проверял ее на прочность, то ли боялся спрыгнуть. Я заметил, что сухопутные ворота широко распахнуты и в замковом дворе уже начали собираться люди. Позади помоста сидели пятеро наемников с большими барабанами.

– Видишь это? – спросил я, озлобляясь. – Видишь, спрашиваю? Теперь поведай мне, каковы шансы на то, что Смолкин успеет?

Обошлось без щелканья, он, наверное, просчитал заранее.

– Двенадцать из ста.

– Шикарно! Потрясающе! Еще как-нибудь подымешь мне настроение?