Отец Уилла, Уильям Старлинг старший, устроился на сиденье, можно сказать, ортодоксальном – в соответствии с духом Ортодоксальной Постхристианской конфессии ИКЕА. Часть своего времени он посвящал тому, что проповедовал в церкви ИКЕА (концерн приобрел франшизу[3] на христианство лет пять-десять назад). Матушка Уилла не разделяла взглядов супруга; она придерживалась веры, в которой ее воспитали, и оставалась Сэйнсберийской Сестрой.[4] Ее сиденье было семейной реликвией: это садовое кресло из белого пластика переходило по наследству из поколения в поколение, а создано было еще в те времена, когда существовали частные дома с садиками. Кресло могло стать гордостью коллекционера, если бы коллекционеры не исчезли с лица земли вслед за частными домами. Правда, подлокотники пришлось срезать, чтобы мать Уилла, женщина весьма основательная во всех отношениях, могла расположиться в нем с комфортом. Но, если не считать этих сидений, помещение для завтрака было таким же, как и все остальные помещения для завтрака в этой жилой башне, – все глянцевое и оранжевое. Именно так, согласно мнению большинства, должен выглядеть интерьер будущего.

– Тебе придется надеть противохимический костюм, Уилл, – сказала мать, дожевав кусок яичницы из супер яиц – разумеется, синтетических, в которых всякие полезные вещества так и кишат. Ответа не последовало, и за первым куском в рот отправился второй. – И шлем, конечно… Еще кофе, муж мой?

Носик пластикового кофейника нацелился на мистера Старлинга, точно дуло какого-то инопланетного орудия.

– Само собой, – отозвался мистер Старлинг, запихивая в рот очередную колбаску. – Как же иначе? – и победно улыбнулся сыну.

– Слушай, что говорит мама, сынок, – произнес он с набитым ртом. – В кои-то веки она не болтает вздор.

– Да, конечно, – пообещал Старлинг-сын. – Я вообще стараюсь не рисковать.

Конечно, это была ложь. Уилл любил рисковать. Будь его воля …[5]. К большому огорчению Уилла, возможность ввязаться во что-нибудь рискованное выпадала на его долю крайне редко. Но если выпадала, он своего не упускал.

Старлинг-отец пересек территорию для завтрака и возложил свою могучую длань на плечо сыну.

– Ты славный парень, Уилл, – сообщил он. – Мы с твоей мамой очень тобой гордимся. Мы заботимся о твоем благе, ты же знаешь.

– Никогда в этом не сомневался, – Уилл осторожно освободился. – Ну, разве что пару раз. Например, когда вы попытались продать меня в «Цирк-Фантастик» графа Отто Блэка, потому что маме понадобились деньги на очередной парик.

– У богоприязненной женщины не может быть слишком много париков, – изрекла мать Уилла, подцепляя вилкой еще один кусок яичницы.