По ушам ударил писк микрофона и звук перегруженного динамика. Следом громоподобно откашлялись и небрежно произнесли:

– Ну, что там у вас опять? А! Ага…Гм! Слушается дело номер шесть миллиардов восемьсот пятьдесят семь миллионов триста восемьдесят одна тысяча сто один…

Раздался стук деревянного молотка, и все в аудитории полетело кувырком…

–10-

–10-

Орда бурлила, словно пенное штормовое море.

«…Или как вода в унитазе…» – зло думал Дэн.

Он никак не мог избавиться от навязчивого внимания проклятых соглядатаев Степаниды. Надо было отдать им должное – дело свое они знали. И даже видавшему виды профессионалу исчезнуть из мобилизованной Орды было трудно. Две подобные попытки были жестко пресечены, и воспоминания об этом Дэн до сих пор хранил в поломанных, видимо, ребрах и отбитых почках. Только слово Степаниды спасло его от немедленной расправы.

Это внимание со стороны предводительницы Черкизовской Орды было особенно неприятно. Степанида неровно дышала к Дэну, и это уже вызывало просто чудовищное отвращение. Дэн просто не мог дождаться того дня, когда надо будет снова броситься в бой – пусть во имя чуждых ему интересов. Во всеобщей свалке он найдет способ скрыться.

Хотя Дэн и не испытывал особой симпатии к разбойникам, напавшим на ордынцев с тыла, когда те меньше всего ожидали такой подлости, ненависти к ним он не ощущал также. Поэтому к предстоящему ответному удару готовился неохотно.

Несмотря на явную склонность к побегу, Степанида вновь поручила Дэну разработку военной операции.

Правда, на этот раз Дэна контролировали. Экспертами, придирчиво оценивающими тактические выкладки Дэна, были никто иные, как агенты Госбезопасности. Как ни странно, они легко смирились с тем, что Дэн в свое время остался жив, несмотря на обращенный против него праведный народный гнев. Зная эту публику, Дэн решил, что изменилась конъюнктура, и теперь он живой полезнее для Княжества его же мертвого.

По правде Дэну уже было на все глубоко плевать. Плевать на непонятную политику этого волшебного мира, на его внутренние противоречия и нелепую политическую борьбу. Плевать даже на задание, ради которого он очутился здесь.

Он устал.

Даже у профи (а может, у профи – особенно) иногда наступает определенный психологический предел, когда все становится глубоко безразлично. Конечно, такое состояние можно было преодолеть с помощью прикладных психологических «штучек», которым его в свое время обучили, но…

Этот перевернутый мир больше не располагал к излишне серьезному отношению.

Постепенно Дэн начал осознавать, что здесь, в этом нелепом, смешном и страшном одновременно, но, все же, волшебном мире привычные взгляды странным образом меняются. То, что представлялось за границей Локализации весомым и значимым, здесь становилось несущественным.