– Мальчик, скажи, где сейчас может быть Паша? – спросил один из этих странных людей.

– Дома, наверное, – буркнул я.

– Дома его нет, – быстро сказал второй.

– Ну, не знаю… – пожал я плечами. – Может, на карьере?

Старый карьер был нашим любимым местом для игр и сборищ. Летом здесь были кучи огромных камней и маленькое грязное озеро посередине – настоящий Большой Каньон. А зимой это было идеальное место для катания на санках. И лыжах – кому не было жалко лыж, и не пугали переломы.

И мы поехали в сторону карьера.

Когда мы въезжали в его кратер, я сразу почувствовал неладное: трос новенькой тарзанки безвольно свисал прямо в грязное озеро. Я еще не успел ничего сообразить, как взрослые выскочили из машины и бросились куда-то бегом.

Я выскочил из машины и увидел Пашку. Он лежал на берегу озерца, наполовину в воде, придавив своим телом часть уходящего в воду троса.

Вам знакомо ощущение, когда все вокруг происходит будто бы и не с вами вовсе, словно наяву вы попадаете в страшный сон? Вот и мне оно стало знакомо в ту минуту…

…Когда Пашку уложили на заднее сиденье, он увидел меня.

– Я ошибся, – всхлипнул Пашка. – Шесть на шесть – и вправду тридцать шесть…

И забормотал что-то совершенно непонятное…

– Что с ним? – испуганно спросил я, когда мы ехали в больницу.

– Все будет хорошо, – уверенно сказал один из дядечек. – Мы успели вовремя…

– А когда он снова придет в школу?

– Я думаю, скоро…

Но в школу Пашка так и не пришел. И я его больше не видел.

Видимо, те самые дядечки в штатском решили от греха перевести его в очередную школу, подальше от нас.