– Дальше нам идти нельзя, – говорит Анлен. – С этого места начинается ваш путь, да будет удача с вами!

И звонкий хор эльфийских голосов повторяет:

– Да будет удача с вами!

Я Студенту выдаю комментарий:

– Вот так, не будь этой ошибочной высадки, эти светлые ребята только руки бы потирали, глядя, как наших режут, а теперь союзники – не разлить водой.

– Оставь, Алек. То, что нагромоздили сильные, вина не эльфов и не кого бы то ни было.

– Ладно, философ. У меня есть один планчик, но я его прокручу чуть попозже. А сейчас – вперед.

Итак, задача нам предстоит веселая. Не думать ни о том, что эти нелюди враги смертельные, ни о том, что ты себя человеком считаешь. Даже правильней сказать, думать можно, но как можно спокойней и холодней, и все нормально будет. Эти гады нас хоть и увидят, но не почувствуют. Сложно это понять, а Студенту объяснить еще сложнее. Всякие слова из спецтеории приходится припоминать: тут тебе и сведенное психополе, и спектр А-диапазона в сдвинутом масштабе, и комплексное восприятие объектов субъектом низшего порядка материальности. Словом, все, что для здешнего любого жителя, да и в какой-то мере для меня само собой ясно, приходится называть зубодробительными словами. Но парнишка ничего, понял и уже начал настраиваться. Я ему помогаю, а он мне. Уже светает, когда мы вновь трогаемся вперед, лес в росе и туманной мути, на коричнево-серых ветках чуть поблескивают капельки. Идем не прячась по невесть кем натоптанной тропинке сквозь остатки кустов бессмертника и еще каких-то трав, решивших зимовать в стоячем положении. Тишина стоит вокруг удушающая, наверно, дождь недавно был, и все, что вокруг есть, набухло водою. Где-то через час происходит и первая встреча – мимо тяжелой поступью пробегает пара собак – каких-то бесцветных, но крупных и зубастых. Их взгляд проскальзывает по нам как по чему-то неживому – и хорошо. Я так вообще запретил себе любые мысли по поводу себя типа «нога болит» или «дышать трудно». Только сухой, спокойный анализ увиденного, и не дай боже эмоций. Совсем светло. Мы со Студентом идем по широкой тропке. Прямо над головой с ветвей деревьев свисают тела эльфов, то ли закинутых туда, то ли сверху сброшенных. Они уже мертвые, и черные вороны сыто каркают на соседних деревьях. Все чаще и чаще попадаются нелюди – то спокойные, то взвинченные, готовые кинуться хоть на белку, если мелькнет близко. Вот к примеру – идут навстречу трое. Одежда вроде как у людей с верховьев, лица тусклые, глаза серые. Быстро идут, пружинисто, копья наготове. Остановились, средний достает из-за пазухи берестяной туесок и осторожно что-то высыпает под ближайшим деревом. Снова идут, снова что-то сыплют. Уже за спиной, удаляются, а нас тропка выводит на поляну, на ней как в муравейнике кишат и двуногие, и четвероногие, и крылатые. Перекрикиваются громкими, протяжными голосами, каждый занят своим, но общее движение направлено к краям поляны. Сзади нас из лесу выволакивают троих изрубленных «двуногих». Волокут за руки по земле, безо всякой гигиены. Бросили, подозвали еще одну нелюдь, вроде никаких отличий нет. Она (или он – кто разберет) начинает быстро сучить руками, и вот уже первый полутруп поднимается на ноги – в прямом смысле слова. Поднялся, встал и стоит, словно и не он только что переломанной куклой валялся на земле. Постепенно я начинаю замечать закономерности в этой каше. Время от времени на восток проходят вооруженные семерки и девятки – пять «человек» и две-четыре «собаки». Вбок, на нашу тропиночку идут по трое, со всякого рода мешочками, корзинками и узелками. А вот на запад я проглянуть не могу, стоит то ли туман, то ли дымка. Я тихо и ровно говорю Студенту: