Внезапно, мной овладела странная истома, как будто внутри все загорелось, я посмотрела на своё призрачное отражение в зеркале, кожа блестела, глаза расширились. Я тяжело вздохнула, в ушах зазвенело, и снова я услышала едва различимый нежный бархатный шёпот: «Я здесь, я иду к тебе! Ты ждёшь меня?» Внутри защемило от сладкой, нежной любви к этому далёкому странному голосу.

– Аська! – я вздрогнула, наваждение, как рукой сняло. Я посмотрела на открытое окно на свисающие со струн занавески. – Аська, давай быстрее! – ещё раз прикрикнул из-за двери Петушков.

За порогом нас ждала тёплая лунная ночь.

– Ась, – начал плаксиво Ваня, – до кладбища добираться минут сорок, может, проведём отпевание прямо в саду?

– Петушков! – рявкнула я. – Мы не хоронить меня собираемся, а как раз, наоборот, к жизни возвращать!

Данийское кладбище – зрелище не для слабонервных. Защищённое глухой каменной стеной с почерневшими от времени деревянными воротами, оно производило впечатление проклятого заброшенного места. Высокие могильные холмики вместо гробовых досок украшены статуями, абсолютно идентичными умершим жителям. Казалось, что вокруг застыли мужчины, женщины и дети и, глядя на нас с укором, требовали от незваных гостей скорее убраться восвояси. Здесь не стояли рядом с могилками скамейки, не росли цветы, только ровные ряды холмиков каждая с каменной фигурой. Меня передёрнуло, а от страха по спине побежали мурашки.

– Вань, – прошептала я дрожащим голосом, – а, может, правда, поедем меня в хозяйском саду отпевать?

– Мы уже приехали, – процедил сквозь зубы он, боязливо озираясь вокруг.

Я на всякий случай схватила Петушкова за руку и задрожала, как осенний лист.

– Вань, тебе страшно? – прошептала я, наводя на саму себя ещё больше страха.

– Вехрова, это просто кладбище! – стараясь, чтобы голос звучал твёрже, проговорил приятель. – К тому же мы с тобой маги!

– Нет, Ванечка, маг ты, а я так, не получилась! У меня такое чувство, что я пришла на праздник, на который меня никто не звал.

– Я бы на твоём месте испугался, если бы меня пригласили на этот праздник, – буркнул Петушков.

Заговорившись, я не заметила ступеньку, споткнулась и, отпустив ваняткину руку, всем телом навалилась на холодную мраморную статую, с ужасом глядя в обезображенное лицо с закрашенными чёрным глазницами и мелкими клыками в каменном рту.

– Мама дорогая! – взвизгнула я. – Вань, они их в виде уродцев делают!

– Аська, тише! – прикрикнул на меня Петушков. – Кладбищенского сторожа разбудишь.

– У них есть сторож?

– Да, страшная баба-яга, прилетит в ступе и поднимет тебя в воздух за ноги! – разозлился трясущийся приятель. – Конечно, есть, – он откашлялся, – наверное, есть.