– Сожрёшь, хоть одну все зубы на амулеты повырываю! Понял?

Дракон с сожалением вздохнул, выпустив тонкую струйку пара, поковылял к пустому стойлу.

– Ась, – пробасил он, – я здесь не помещаюсь.

– Можешь ночевать на улице, на заднем дворе у Марфы, – предложила я вполне дружелюбно.

– Вот ты какая, Аська, – обиделся дракон.

– Смотри, сарай не сожги и конюха с утра не напугай своими разговорами, а то он решит, что допился до белой горячки, когда вместо лошади тебя обнаружит, – дала я последние наставления и, укутавшись в рваное тонкое одеяло, висевшее здесь же на гвоздике, отправилась к травнице.

Я, сгорбившись, словно тень, бежала по улицам. Погода, как назло, не радовала, с неба посыпался мокрый снег. Вид одинокой, обмотавшейся в одеяло девушки вызвало жалость даже у бродяг, греющихся у жидкого костерка под каменным мостом. Они наперебой предлагали мне присоединиться и даже разделить их скудную трапезу; я была настолько голодна, что вид скукожившейся хлебной краюхи казался очень соблазнительным, но развела трясущимися руками, спеша поскорее в лавку к Марфе.

Очевидно, я стала слишком сентиментальна, двери Марфиной лавки вызвали у меня острый приступ тоски. Я осторожно схватилась за чугунный молоток одеревеневшими пальцами и постучала. Металлический звон разнёсся по тихой улочке; где-то залаяла собака, мне почудились еле слышные шаги за спиной; я испуганно оглянулась, но в темноте никого не оказалось. За дверью раздались тяжёлые шаги:

– Кто там!

– Ма-марфа, это я! – крикнула я, чувствуя, как дерёт горло. Шмыгая носом, я тряслась, как бездомный щенок.

– Кто я? – переспросила тётка, не доверчивая к ночным посетителям.

– Аська!

Загрохотали замки и цепочки, дверь открылась, и в тусклом свете свечи появилась Марфа, простоволосая, в ночной рубахе с тёплым платком на плечах. Она близоруко прищурилась, пытаясь разглядеть меня в темноте улицы. Я осторожно вошла в лавку:

– Привет!

– Аська! – тётка всплеснула руками, затушив свечу, и заключила меня в объятия. – Асенька моя! Девочка! Вернулась! Не сожрали изверги данийские, не лишили жизни касатушку!

Она крепко сжимала меня, роняя драконьи слезы, гладила по голове, звонко целовала щеки.

– Как же они меня съедят? – только и смогла выдавить я сквозь подступающие рыдания. – Ты посмотри на меня, я замёрзшая, голодная и совсем не аппетитная.

– Аська, – вдруг тётка отодвинула меня от своей пышной груди и внимательно посмотрела на горящее в тепле лицо, – а как ты сюда попала? Делегация только в марте возвращается!

Я махнула рукой:

– Я тебе потом объясню. У меня к тебе дело жизни и смерти!